что любит меня. Раньше мы могли украсть время у Общества. Мы можем сделать это снова, хотя времени у нас будет не так много, как мы хотим.
Я закрываю глаза и жду.
Но он не продолжает. — Идем со мной наружу, — шепчет Кай, и я чувствую его ладонь на моей руке. — Совсем недалеко. Я не могу его видеть, но зато слышу сложную смесь эмоций в его голосе и ощущаю ее в прикосновениях. Любовь, волнение и что-то необычное, со сладко-горьким привкусом.
Выйдя из пещеры, мы с Каем прошлись немного по тропинке. Я прислоняюсь к скале, а он встает напротив, положив руку на мою шею, проскользнув под волосы и воротник пальто. Его ладонь загрубела от порезов и мозолей, но прикосновение получается нежным и теплым. Ночной ветер завывает в ущелье, но тело Кая укрывает меня от холода.
— Одну ночь… — снова напоминаю ему. — Что там было дальше в рассказе?
— Это не рассказ, — тихо произносит Кай. — Я хотел сказать тебе кое-что.
— Что? — наши силуэты вырисовываются на фоне неба, изо рта вырываются облачка холодного пара, а голоса звучат приглушенно.
— Одна ночь, — повторяет Кай. — Тебе не кажется, что этим все сказано?
Я молчу. Он придвигается ближе, и его щека касается моей, в его дыхании аромат шалфея и сосны, пыли и свежей воды и его самого.
— Хоть на одну ночь, можем ли мы подумать друг о друге? Не об Обществе или Восстании, или даже о наших семьях?
— Нет, — отвечаю я.
— Что нет? — пальцы одной его руки запутываются в моих волосах, а другой он притягивает меня к себе еще ближе.
— Нет, я не думаю, что мы можем, — говорю я. — И нет, тут еще есть о чем поговорить.
Глава 27
Кай
Раньше, я никогда не давал названий тому, что сочинял
не было причин
а сейчас
я бы всем своим сочинениям давал лишь одно название
«Для тебя»
но это сочинение я хочу назвать
одна ночь
этой ночью
когда мы позволили миру принадлежать только мне и тебе
когда стояли, а он кружился
зеленым, и синим, и красным
музыка закончилась
но мы
продолжали
петь нашу песню.
Глава 28
Кассия
Когда солнце встает над Каньоном, мы снова готовы двинуться в путь. Тропа настолько узкая, что мы предпочитаем идти гуськом, хотя Кай держится рядом со мной, его рука касается моей поясницы, а наши пальцы цепляются и переплетаются при каждом удобном случае.
Никогда раньше с нами не случалось подобных вещей: целая ночь разговоров, поцелуев и объятий; и в голове засела мысль, что
Когда остальные проснулись, Кай поделился с нами планами дальнейших действий: вернуться в местечко ближе к ночи и попытаться проникнуть в один из домов, стоящих как можно дальше оттуда, где он видел свет. А затем понаблюдать. Если, по-прежнему, будет светить только один фонарь, тогда утром мы попытаемся подобраться поближе к тому месту. Кай считает, что нас будет четверо против одного или двух из них.
Конечно же, не стоит забывать, как молод Элай.
Я оглядываюсь в его сторону. Он не замечает взгляда. Идет с опущенной головой. Не смотря на то, что я видела его улыбающимся, я знаю — потеря Вика тяжелым грузом легла на них обоих. — Элай хотел, чтобы я прочитал стихотворение Теннисона над могилой Вика, — рассказал мне Кай. — Но я не смог.
Шествуя во главе нашей маленькой колонны, Инди перекладывает свою сумку и оглядывается, проверяя, следуем ли мы за ней. Мне становится интересно, что бы случилось с ней, если бы я умерла. Плакала бы она по мне, или покопалась бы в моих вещах, взяв все, что необходимо, и пошла бы дальше?
Мы прокрадываемся в поселение в сумерках, с Каем во главе.
В прошлый раз я не успела ничего внимательно разглядеть, а теперь эти домишки интригуют меня, пока мы быстро передвигаемся вниз по улице. Должно быть, люди строили каждый дом по отдельности, кому как нравится. И они, наверно, ходили друг другу в гости, переступая порог дома в любое удобное для них время. На это указывают вытоптанные тропинки, так не похожие на те, что были в Городке; здесь они не ведут напрямую от двери к тротуару. Они извиваются, опутывают землю паутиной, связываются друг с другом во многих местах. Люди не оставляли их на долгое время, они приходили в гости и уходили, поэтому тропинки не успевали зарастать. Я отчетливо вижу их там, на земле. Я почти слышу в ущелье отголоски их окликов:
Мы вчетвером пробираемся в крохотный обветшалый домик с перекошенной от сырости дверью. — Думаю, что нас никто не заметил, — произносит Кай.
Я едва слышу, что он говорит. Я уставилась на картины, нарисованные на стенах дома. Фигуры, очевидно, нарисованы не той рукой, что в пещере, но они так же прекрасны. За их спинами нет крыльев. Они не выглядят удивленными, застыв в полете. Их глаза не смотрят в небо, вместо этого они уставились вниз на землю, как будто хотят сохранить ее вид на долгую память в будущем.
И, тем не менее, я, кажется, узнаю их.
— Ангелы, — говорю я.
— Да, — подтверждает Кай. — Некоторые фермеры до сих пор верят в них. По крайней мере, люди во времена моего отца верили.
Тьма немного сгустилась, и ангелы позади нас превратились в тени. А потом Кай замечает его, в маленьком домике через дорогу от нас. Он указывает нам на свет. — Горит в том же доме, что и предыдущей ночью.
— Хотел бы я знать, что происходит там внутри, — высказывается Элай. — Как вы думаете, кто там находится? Воры? Как думаете, они грабят дома?
— Нет, — отвечает Кай. Он бросает на меня взгляд сквозь туман ночи. — Думаю, это их дом.
Мы с Каем стоим ближе всех к окну, наблюдая, поэтому первыми замечаем человека.
Он выходит из дома, в одиночестве, что-то неся в руках. Идет по траве, по ближней к нам тропинке, в
