Сплетенные судьбами

— Придется немного задержаться в пещере, — говорю я. — Нам необходимо запастись едой, и у нас с Инди нет книг и бумаг. — И, может быть, там мы найдем какие-нибудь сведения насчет Восстания.

— Гроза, кажется, задержит нас ненадолго, — предполагает Кай.

— На сколько? — интересуюсь я.

— На несколько часов, — отвечает он. — Общество — не единственная опасность для нас. Такой ливень может стать причиной внезапного наводнения в ущелье, и тогда мы не сможем пересечь реку и окажемся в ловушке. Поэтому переждем здесь, пока гроза не прекратится.

Путешествие наше такое долгое, и, разыщем мы Восстание или нет, через несколько часов все может закончиться. Но ведь я пришла сюда не для того, чтобы найти повстанцев, напоминаю себе, а затем, чтобы найти Кая, и я это сделала. Что бы ни случится дальше, мы все равно будем вместе.

Мы с Каем торопливо пробираемся в пещеру-библиотеку, к нагромождению коробок. Инди следует за нами.

— Сколько тут всего, — потрясенно говорю я, откидывая крышку одной из коробок и обнаруживая внутри кипы бумаг и книг. Совсем другой вид сортировки — так много страниц, так много истории. Вот что происходит, когда Общество не следит и экономит на нас.

Некоторые страницы отпечатаны; но многие написаны от руки различными людьми. Каждый почерк четкий и неповторимый, как и сами авторы. Они все умели писать. Внезапно я чувствую панику. — Как я узнаю, что среди этого имеет для нас значение? — спрашиваю я Кая.

— Думай о словах, — отвечает он, — и ищи их. О чем именно нам нужно узнать?

Мы вместе составляем список. Восстание. Общество. Враг. Лоцман. Мы должны узнать о воде и реке, о побеге, еде и выживании.

— Ты тоже, — говорит Кай Инди. — Все, что содержит в себе эти слова, откладывай сюда. — Он указывает на середину стола.

— Хорошо, — откликается Инди. На мгновение она ловит его взгляд. Он не отворачивается первым; это делает Инди, открывая книгу и просматривая ее страницы.

Я нахожу то, что выглядит многообещающе — отпечатанную брошюру. — У нас уже есть одна такая, — подает голос Элай. — Вик нашел их целую пачку.

Я кладу брошюру на место. Открываю книгу и тут же погружаюсь в чтение стиха.

Как звезды падали, Как снег

Как ворох лепестков, Когда июньский ветер рвет

Их пальцами с цветов.

Это тот самый стих, откуда Хантер взял строчку для могилы Сары.

Страница была вырвана и снова вставлена на место — на самом деле, вся книга оказывается собранной по частям и не по порядку, как будто она была подготовлена для сжигания на участке реставрации, а кто-то нашел ее и снова объединил все частички. Некоторых страниц все равно не хватает — обложка, кажется, была заменена на другую, после утери оригинала. Теперь это простой прямоугольник плотной бумаги, пришитый поверх листов, и я нигде не могу отыскать имени автора.

Я переворачиваю страницы и читаю другое стихотворение:

Недосягаем ты — Но я

Все приближаю шаг.

Осталось Холм и Море пересечь,

Пустыню, пару Рек.

Когда все расскажу тебе,

Не мерь мой долгий бег.¹

Холм. А затем пустыня, и путешествие — звучит, как наша с Каем история. Зная, что должна продолжать поиски в других книгах, я читаю это стихотворение, чтобы узнать, чем все заканчивается:

Пустыни было две — но Год

Холодным стал для нас —

Остыл песок.

Что ж, позади

Из двух Пустынь — одна.

Сахара — за ладонь твою —

Ничтожная цена.

Я бы заплатила любую цену за то, чтобы остаться с Каем. Кажется, я понимаю, о чем говорится в этом стихотворении, хотя и не знаю, что такое Сахара. Звучит почти как Сара, имя дочери Хантера, но жизнь ребенка была бы слишком высокой ценой за чью-то руку.

Смерть. Смерть дедушки в Ории: глазурная корочка на тарелке; стихотворение в медальоне; кристально-белые страницы; хорошая прощальная речь. Смерть на вершине Каньона: выжженные метки; широко распахнутые глаза. Смерть внизу в ущелье: рисунок голубых линий; капли дождя на лице ребенка.

И в пещере, ряды и ряды сверкающих пробирок.

Это уже не будем мы. Если даже они вытащат наши тела из воды, выроют из земли, и снова заставят двигаться и работать, все равно это уже будет не как в первой жизни. Что-то будет утеряно. Общество не может делать это ради нас. И мы не сможем сделать этого ради самих себя. Потому что есть что-то особенное, незаменимое в нашей первой жизни.

Кай кладет одну книгу на прежнее место и вынимает другую. Он ли тот, в кого я влюбилась впервые?

Или то был другой мальчик, который подарил мне первый настоящий поцелуй? Каждый клочок бумаги, данный мне Ксандером, содержит в себе воспоминание, такое отчетливое, что я почти могу прикоснуться к нему, попробовать на вкус и ощутить запах. Я почти слышу его зов, манящий меня к себе.

Я всегда думала, что Ксандеру повезло родиться в Городке, но сейчас уже не уверена в этом. У Кая было столько потерь в жизни, но то, что он имеет — не так уж мало. Он может творить. Он может сам сочинять стихи. А все, что написано Ксандером, — скопированное с порта или скрайба — не является его собственным. Другие всегда могли получить доступ к его мыслям.

Когда я встречаюсь глазами с Каем, сомнение, появившееся у меня, когда он и Инди обменялись взглядами, исчезает. Нет никакой неуверенности в том, как он смотрит на меня. — Ты нашла что-нибудь? — спрашивает он.

— Всего лишь стихотворение, — говорю я. — Мне нужно лучше сосредоточиться.

— Как и мне, — смеется Кай, — Первое правили сортировки. Его очень легко запомнить.

— Ты тоже умеешь сортировать? — я удивлена. Раньше он никогда не упоминал об этом. Это особенный навык, и не каждый человек владеет им.

— Меня научил Патрик, — мягко поясняет он.

Патрик? Кажется, на моем лице отражается потрясение.

— Они предполагали, что Мэтью когда-нибудь станет сортировщиком, — продолжает Кай. — Патрик хотел, чтобы я тоже знал основы этой специальности. Он понимал, что мне никогда не удастся получить хорошую работу. И хотел, чтобы я умел пользоваться своим разумом, после того, как больше не смогу ходить в школу.

— Но как он учил тебя этому? Порты зарегистрировали бы, если он показывал тебе примеры на них.

Кай кивает. — Он нашел другой способ, — умолкая, он оглядывается на Инди в другом конце пещеры. — Твой отец рассказал Патрику, что ты придумала для Брэма — как научила его играть на скрайбе. И это дало Патрику одну идею. Он сделал кое-что по тем же принципам.

— И чиновники ни разу ничего не заметили?

— Он не разрешал использовать для этого мой скрайб, — отвечает Кай. — Дядя выменял другой скрайб у архивистов, и отдал мне его в тот день, когда я получил место работы в центре распределения