Она кивает.
— Но я по-прежнему думаю, что ты собираешься сбежать, — высказываю свое мнение.
— Может быть, я удивлю тебя, — отзывается она.
— Как удивляла раньше, — соглашаюсь я. — Какую работу назначили тебе?
— Они еще не сообщили, но этой ночью мы покидаем лагерь. А ты знаешь, что назначили тебе? Куда тебя отправляют?
— В Камас. — Если уж мне придется быть где-то вдалеке от Кассии, то я предпочитаю Камас. Дом Вика. Возможно, я даже смогу выяснить, что случилось с Лэни. — Мои данные, вероятно, показывают, что я также могу быть неплохим пилотом.
Глаза Инди расширяются от удивления.
— Пилот¹ воздушного корабля, — проясняю я. — Ничего более.
С минуту Инди внимательно смотрит на меня. — Ну, что ж, — мне кажется, я слышу дразнящие нотки в ее голосе. —
— Я тоже скучаю по нему, — тихо говорю я, накрываю ее руку своей и на мгновение крепко пожимаю.
— Я не рассказала им о нем, — шепчет Инди, — и о Хантере.
— Как и я, — шепчу в ответ.
Я поднимаюсь из-за стола. Хотя я и голоден, но мне нужно сделать кое-что другое. — Ты знаешь, во сколько отправляешься сегодня? — спрашиваю Инди.
Она мотает головой.
— Я постараюсь вернуться вовремя, чтобы попрощаться с тобой, — говорю я ей.
— Кассия не хотела уезжать, не сказав тебе «до свидания», — отвечает Инди. — И ты об этом знаешь.
Я киваю.
— Она просила передать, что обязательно свидится с тобой снова, — сообщает Инди. — И что она тебя любит.
— Спасибо тебе, — благодарю ее.
Я продолжаю ждать, вдруг Общество пролетит ночью над озером, но их все нет. Хотя я знаю, что это не было тем, чего желала Кассия, я ничего не могу поделать и радуюсь, что она уехала из этой гущи Восстания.
Чтобы затеряться в толпе, достаточно показать, что ты занят и спешишь по неотложным делам. Другие загружаются на корабль и складывают палатки. Мне нет нужды прятать глаза, я киваю людям, проходя мимо них.
Как бы там ни было, одно чувство я не должен показывать — отчаяние. Итак, даже когда наступает ночь, и я все еще не обнаружил, что искал, я не позволяю малейшему беспокойству отразиться на своем лице.
А потом я, наконец, вижу того, кто выглядит подходяще.
Кассия не любит сортировать людей. А я достаточно хорош в этом деле, и боюсь, что мне понравится заниматься этим слишком сильно. Это талант, который я разделил со своим отцом. И достаточно всего лишь оступиться раз-другой, чтобы превратить его из преимущества в обузу.
Тем не менее, я должен использовать эту возможность. Я хочу, чтобы Кассия снова получила те бумаги и могла вести торговлю в пределах Общества. Они могут понадобиться ей.
— Привет, — говорю я. Мужчина пока еще не собрался — он из тех, кому приходится оставаться на месте до конца, и низкий чин не позволяет ему присутствовать на ночных собраниях в компании тех, кто обсуждает стратегию. Он из тех, кому удается быть полезным, привлекать внимание, быть компетентным, но не превосходным. Это отличное поведение для того, кто является — или когда-то был — архивистом.
— Привет, — откликается он, выражение его лица пустое и вежливое, а голос любезен.
— Мне бы хотелось услышать Блистательную историю Восстания, — произношу я.
Он быстро прячет удивление, но не настолько, чтобы его не заметить. И он умен. Он понимает, о чем я говорю. — Я больше не архивист, — отвечает он. — Я работаю на Восстание и не веду торговлю.
— Сейчас ведешь, — возражаю я.
Ему не хватает сил сопротивляться. — Что у тебя есть? — спрашивает он, незаметно оглядываясь по сторонам.
— Бумаги, взятые из самого Каньона, — сообщаю я. Кажется, я вижу блеск в его глазах. — Они лежат недалеко отсюда. Я расскажу тебе, как найти их, а затем нужно будет доставить их девушке по имени Кассия Рейес, которую только что отправили в Центр.
— Какова моя плата?
— Выбери сам, — предлагаю я. Такому предложению ни один настоящий торговец или архивист не может противиться. — Все, что выберешь, — твое. Но я знаю каждую бумагу, и, если ты возьмешь себе больше, чем один экземпляр, я раскрою обман. И выдам тебя повстанцам.
— Архивисты — честны в торговле, — говорит он. — Это часть кодекса.
— Я знаю, — отвечаю я. — Но ведь ты сказал, что больше не являешься архивистом.
Тогда он улыбается. — Это навсегда остается в крови.
Встреча с архивистом задержала меня, поэтому я не смог попрощаться с Инди. Воздушный корабль, на борту которого она находится, отрывается от земли в лучах восходящего солнца, и пока он набирает высоту, я замечаю повреждения и ожоги по всему килю. Как будто бы его пытались посадить в незапланированном месте, и он к тому же был обстрелян. Ружья приманок не смогли бы сделать такое.
Мне кажется, что я смотрю на один из тех кораблей, которые пытались сбить фермеры.
— Что случилось с тем кораблем? — спрашиваю я у кого-то, стоящего рядом.
— Я не знаю, — отвечает он. — Он улетел несколько дней назад и вернулся уже в таком состоянии. — Он пожимает плечами. — Ты новичок, да? Ты скоро научишься тому, что можешь знать только о том, что тебя касается. Так безопаснее, на тот случай, если нас вдруг поймают.
Это кажется правдой. И даже, если я прав насчет того, откуда на корабле эти повреждения, это вполне может оказаться и чем-то иным. Возможно, повстанцы приземлялись, чтобы помочь фермерам, а те подумали, что это войска Общества.
А может, и нет.
Единственный путь, как я могу выяснить их дела, это оставаться в гуще Восстания.
Архивист находит меня несколько часов спустя, как раз, когда я уже собирался уезжать. Я на шаг отхожу от своей группы, чтобы переговорить с ним. — Все подтвердилось, — сообщает он. — Она едет в Центр. Я осуществлю торговлю незамедлительно.
— Отлично, — отвечаю я. Она в безопасности. Они сказали, что вернут ее обратно, и выполнили обещание. Одно очко в пользу Восстания. — У тебя были какие-то трудности?
— Вовсе нет, — говорит он, а потом протягивает мне камень, на котором я вырезал чешую. — Мне жаль было оставлять его там, хотя я знаю, что ты не смог бы взять его с собой, — объясняет он. У Восстания и Общества, оказывается, похожие правила: Ненужных вещей не бывает. — Это прекрасная работа.
— Спасибо, — отвечаю я.
— Не многие люди знают, как изобразить буквы, подобные этой.
— Буквы? — удивляюсь я. А потом понимаю, что он имеет в виду. Я думал, что вырезал волны. Или дюны. Или чешую. Но, в действительности, это выглядит, как многократно повторенная буква
