Дэни, но теперь уставилась на неё в упор.
Дэни сидела в странной неловкой детской позе, которая только подчёркивала её стройную фигуру и выделяла длинные красивые ноги. Дэни все-таки сделала чтото со своими волосами. Зачесала их назад, избавилась от ужасной чёлки. И сняла очки. Без них она выглядела очень юной. Настолько юной, чтобы заставить Амэлфи вспомнить о собственном возрасте. Складка прорезала мраморный лоб миссис Гордон. Она резко отвернулась и посмотрела на Лэша. Но Лэш снова изучал ковёр и, казалось, был погружён в собственные мысли, судя по выражению его лица, не из приятных.
Эдуардо тоже посмотрел на Дэни, потом на Амэлфи Гордон. Его тёмные глаза были одновременно весьма встревоженными и насторожёнными. Он резко бросил, будто отвечая Тайсону:
— Тогда я удаляюсь в свою комнату. Вы правы, мне никто не станет задавать вопросы, и я могу показаться назойливым. Наверное, вы знали мисс Бейтс много лет. Для вас это очень печально. Я вам сочувствую. Вы извините меня, Лоррейн?
Он поцеловал руку ей, потом — Амэлфи, хотя с меньшей галантностью, чем обычно — и, выразив сочувствие Тайсону красноречивым взглядом, вернулся в свою комнату. Никто больше его примеру не последовал, даже Ларри Доулинг, который отнюдь не мог себя причислить к числу старых друзей семьи. Все остались в комнате, пока не прибыл Найджел с врачом и старшим инспектором полиции.
Процедуры, последовавшие за этим, были короткими. Вердикт врача подтвердил их собственный, и очень просто было понять, как произошёл несчастный случай.
Мисс Бейтс, спускаясь по лестнице в темноте, либо почувствовала себя дурно, либо пропустила ступеньку, поскользнулась и, упав через перила на веранду, сломала шею. Все было до ужаса просто.
Тайсон все рассказал и показал, где лежало тело. Дэни расспрашивали совсем мало. Врач осмотрел Гасси и рекомендовал отдых и ещё успокоительного, если понадобится. Потом они с инспектором перенесли тело Миллисент Бейтс в машину скорой помощи, посочувствовали и уехали.
Луна зашла, на востоке небо уже бледнело от первых лучей восхода. Дэни наконец опустила москитную сетку над своей постелью. Простыни были смяты, подушка все ещё хранила отпечаток головы мисс Бейтс. Но никто не подумал предложить ей другую кровать, а сама она слишком устала, чтобы переживать, что придётся спать там, где лежало мёртвое тело. Слишком устала, чтобы беспокоиться о чем бы то ни было…
Она спала так крепко, что не слышала стука служанки, которая в восемь часов принесла поднос с утренним чаем. Часом позже в дверь постучалась Лоррейн и спросила, проснулась ли она. И, в конце концов, разбудил Дэни Лэш.
Он стучался в дверь её спальни все громче и громче, пока она, наконец, не открыла. Увидев её, заспанную и смущённую, он с жаром воскликнул:
— Благодарю тебя, Господи!
— За что? — удивилась Дэни и уставилась на него, — разве что-то случилось?
— В общем, нет, — ответил Лэш, казавшийся бледным и напряжённым. — Но когда ты не спустилась, и Лоррейн сказала, что твоя дверь заперта и ты не отвечаешь, я решил пойти и удостовериться.
— В чем? — спросила озадаченная Дэни.
— Что ты действительно спишь. Я думаю, вчерашнее несчастье было всего лишь несчастным случает, но все же…
— Мисс Бейтс! — выдохнула Дэни. Воспоминание словно хлестнуло по лицу. — Я… Я забыла. Она… О, Лэш. О, бедная мисс Бейтс. Бедная миссис Бингхэм… С ней все в порядке?
— Миссис Бингхэм? Полагаю, да. Она, похоже, вполне оправилась и съела плотный завтрак, судя по подносу, который несла служанка. Как твои дела? Ты собираешься спускаться вниз?
— Конечно! А который час?
— Десять.
— Десять! Боже мой!
Дверь захлопнулась перед его носом, а снизу донёсся серебристый голосок:
— Поешь серенады секретарше, дорогой?
Амэлфи поднималась по лестнице и сладко улыбалась, глядя на него. Но над прелестным изгибом рта её глаза были холодными и твёрдыми, и в них не было ни следа смеха. Лэш заглянул в них, и внезапно испытал шок, будто неосторожно наткнулся в темноте на что-то твёрдое.
Он не знал, что Амэлфи может так улыбаться. Лэш почувствовал себя неудобно, как-то неуверенно. И на её вопрос промямлил:
— Мы говорили о делах…
— Правда? — голос Амэлфи был таким же сладким, как её улыбка. — Кружева и нейлон — это её обычная рабочая одежда? Весело, наверное, вам, бизнесменам, вести дела!
Она весело засмеялась, а Лэша очень удивило, что он разозлился, как никогда.
Он внимательно посмотрел на Амэлфи, будто не знал её раньше, и заметил многое, чего раньше не замечал: возраст, который она тщательно пыталась скрыть; лёд, который блестел в русалочьих глазах; злобу, звеневшую в теплом, заботливом голосе. За этой очаровательной, безответственной, детской слабостью скрывался стальной характер…
Длинные ресницы Амэлфи затрепетали и опустились, а когда они снова поднялись, глаза её были такими трогательными, а голос просто умоляющим:
— Я ужасно ревную, дорогой!
— Правда? — хмуро буркнул Лэш. — У меня опять появился шанс.
Он повернулся и начал спускаться по изгибающейся лестнице во двор, даже не обернувшись, чтобы посмотреть, идёт она за ним или нет.
Мистер Кардью из полиции, прервав свой воскресный отдых, утром снова позвонил в Дом Теней, и Тайсон привёз его, чтобы показать место несчастного случая.
Мистер Кардью неблагосклонно отозвался об абсолютно неподходящих перилах, сказал, что лестница опасна, предложил как можно скорее установить прочное железное ограждение и вернулся в город, забрав с собой Тайсона, Дэни и Гасси Бингхэм, чтобы выполнить ряд утомительных формальностей в связи со смертью Миллисент Бейтс.
Его офис помещался в высоком квадратном четырехэтажном здании, выходившем на море, с массивными резными дверьми и башенными часами. Бет-эль-Аджанб, Дом Чудес, был построен известным султаном Саидом Баргашем-бен-Саидом под дворец, а теперь там разместились местные власти.
Дом Чудес был построен намного позже, чем Дом Теней. Он занимал гораздо больше места, но планировка была схожа: комнаты с верандами вокруг центрального двора. Но здесь двор был не под открытым небом, а перекрыт стеклянной крышей, как на вокзале.
Дэни оставила Тайсона с сестрой беседовать с мистером Кардью, а сама вышла, чтобы посмотреть на порт, где стояло на якоре судно из Пембы, и на три старинных орудия, выставленных перед Бет-эль- Аджанбом. На пушках стояло португальское клеймо, они были частью трофеев, взятых у персов при падении Ормуза.
Она разглядывала полустёртые надписи на раскалённом солнцем металле, когда на пушки упала тень и Дэни увидела араба, который был с ними накануне в самолёте из Найроби. Найджел представил его как Саида Омар-бен-Султана.
На оливковом лице Саида Омара сверкали прекрасные зубы. Он поклонился и сказал:
— Доброе утро, мисс Китчелл. Как приятно увидеть вас снова! Я вижу, вы уже осматриваете город. Вам нравятся наши орудия? Они очень старые. Возможно, им лет четыреста, или больше.
— Да, я знаю, — кивнула Дэни. — Я читала про них перед тем, как приехать сюда. Что говорят эти надписи? Они арабские, верно?
— Персидские, — поправил Саид Омар и провёл по изящной вязи тонким коричневым пальцем…
«Во имя Господа и во славу Мухаммеда и Али, передана истинным правоверным, собравшимся на войну, с пожеланием успеха и победы… В царствование шаха Аббаса, Саджави, владыки земли и времени, чья сила прирастает…»
Палец дрогнул и остановился. Араб не стал читать остаток длинной надписи, но посмотрел на неё и повторил тихим голосом, в котором сквозили нотки страха (или, возможно, зависти), великолепный титул: «Владыка земли и времени…»
