Глупо радоваться беременности, которая, вероятно, существует лишь в ее воображении.
А если она действительно носит под сердцем дитя Карлоса?
Как он выразился по этому поводу? Кэт закусила губу.
Карлос воспринимал ребенка как обузу, способную разрушить уклад его идеальной жизни. Разве не дал он это понять самим словом, выбранным для описания ситуации?
«Ошибка», – сказал Карлос.
Глава 10
– Расскажи, как ты стал матадором?
Вытащив пробку из бутылки, Карлос недовольно покосился на Кэт:
– Проклятье, почему бы тебе не оставить эту тему?
– Просто мне любопытно. Ты так много знаешь обо мне, а о своем прошлом совсем не говоришь.
Не могли же они провести каждую секунду, предаваясь великолепному сексу и томно нежась в кровати после акта любви, до тех пор, пока не станет понятным, беременна она или нет. Эта тема была запретной.
Их дни проходили так, словно они – пара. Пока Карлос занимался своими делами, Кэт готовила все более смелые блюда. Создавалось впечатление, что они были настоящей семьей, хотя Кэт прекрасно понимала – все это временно.
Иногда Кэт пугало, насколько легко ей удавалось выкинуть из головы животрепещущую тему ее возможной беременности и вместо этого сфокусировать все внимание на привлекательности и шарме ее испанского любовника.
А она стала его жадной и страстной партнершей, хотя каждый раз говорила себе: это безумие – привязываться к человеку, чье сердце холодно как лед. Разве не предупредил ее об этом сам Карлос, с усмешкой рассказав историю необычного названия яхты – «Корасон Фрио»? В одной испанской газете ему дали прозвище Холодное Сердце из-за жестких условий договора о поглощении малой компании. Тогда же одна восходящая звезда поведала душещипательную историю об их разрыве. А Карлос продемонстрировал презрение к этой газете и статье, дав такое же имя своей яхте.
С течением времени Кэт поняла, что стоит перед острой дилеммой, ведь, с одной стороны, ей следовало бы молиться, чтобы она не носила его ребенка. Ведь Карлос не хотел малыша и не скрывал этого.
– Если ты беременна, мы найдем способ с этим справиться, – спокойным, чуть отрешенным тоном, от которого у Кэт по спине бежали мурашки, произнес Карлос. – Наш ребенок не будет ни в чем нуждаться.
«Кроме как в родителях, любящих друг друга», – с горечью подумала Кэт.
Отогнав неприятные мысли, она обнаружила, что Карлос вот уже некоторое время с любопытством наблюдает за ней, отодвинув от себя тарелку.
– Ты витала где-то далеко, Принцесса, – мягко заметил он.
Радуясь тому, что мягкий свет свечей помогал скрыть отразившиеся на лице эмоции, Кэт пожала плечами:
– Ну, мне о многом стоит подумать.
– И эти мысли заставляют тебя хмуриться?
– Иногда. – Кэт заметила застывший во взоре Карлоса вопрос. – Ситуацию, в которой мы с тобой оказались, трудно назвать… приятной, – осторожно произнесла она. – Не так ли?
Мужчина лишь коротко вздохнул, понимая – лучше было бы уйти от ответа. Но что он мог ей сказать, кроме жестокой правды?
– Нет. Но сейчас обсуждать эту тему нет смысла, ведь мы ничего не знаем наверняка.
– Именно потому я и начала расспрашивать тебя о корриде, – высказалась в свою защиту Кэт. – Я не собиралась преступать границы твоего бесценного личного пространства, Карлос, а просто пыталась вести нормальную беседу.
Мужчина задумчиво сощурился. Неужели он действительно ведет себя как тиран, на что не раз намекала Кэт? Может, стоит ей рассказать о прошлом, раз уж она, возможно, носит его ребенка?
Но с чего начать? Карлос взглянул на Кэт сквозь свет горящих свечей.
– Мы были бедны, – начал он. – Я имею в виду – очень бедны. Моя мать работала целыми сутками, чтобы прокормить нас. Я видел ее очень редко.
Кэт вспомнились слова Карлоса об испорченных богатых женщинах. Возможно, то, что его мать была лишена всех благ цивилизации, заставило его с таким презрением отзываться о людях, купающихся в деньгах?
– А… твой отец?
– Мой отец? – Карлос коротко, безрадостно рассмеялся. – О, он был слишком занят своей мечтой стать лучшим в Испании матадором, чтобы замечать что-то помимо этого.
– Так он тоже участвовал в корриде?
Мужчина сделал глоток вина, прежде чем ответить.
– Участвовал, пока на арене с ним не приключился страшный несчастный случай, в результате которого он потерял руку и, что более важно, свою мечту. Сначала отец пребывал в отчаянии, но потом понял, что может достичь цели, обучив собственного сына. Что он и сделал.
Повисло долгое, тягостное молчание, пока Кэт наконец не решилась его нарушить.
– И?.. – мягко спросила она.
Губы Карлоса скривились.
– И он посадил меня на быка, когда мне было три года.
– Три года? – с ужасом в голосе переспросила Кэт.
– В пять я получил свою первую рапиру, – неумолимо продолжал Карлос. – Однако в Испании матадору должно быть как минимум шестнадцать лет, чтобы его допустили на ринг. Именно по этой причине, когда мне исполнилось десять, отец перевез всех нас в Центральную Америку, где законы не такие… строгие. – Карлос пожал плечами, и за столом вновь воцарилось молчание.
– И тебе нравилось? – шепотом спросила Кэт. – Я имею в виду корриду.
– Я обожал корриду, – признался Карлос. – И мне все хорошо удавалось. – Жестокая улыбка скользнула по губам мужчины. – Слишком хорошо.
– Как такое может быть?
– Успех делает уход маловероятным, даже когда наступает верное время для этого шага. Я покинул корриду, едва достигнув двадцатилетнего возраста, на самом взлете своей карьеры. – Голос Карлоса стал ниже, когда он погрузился в воспоминания о том жарком дне, пыли, крови и запахе смерти. – Я победил быка, сбросил свой плащ матадора и, когда толпа потрясенно затихла, ушел с ринга, ни разу не обернувшись.
В этот миг Кэт услышала скрытую горечь в его голосе.
– Но почему? – прошептала она.
Карлос взглянул на нее, понимая теперь, что в глубине души также хранились тайны, отравляющие ему жизнь. Как мог сильный мужчина признаться, что в своей собственной семье он постоянно подвергался унижениям и побоям? Именно эта жестокость, идущая из детства, сделала Карлоса тем, кем он был сейчас.
– Потому что отец избил меня, – произнес он. – На самом деле это происходило очень часто. Видимо, так он пытался показать, кто в доме главный. Я должен был делать то, что угодно ему, то есть стать величайшим матадором в мире. А потом, когда я достиг подросткового возраста и был в состоянии постоять за себя, отец перестал воспитывать меня подобны ми методами. – На мгновение Карлос замолчал. – К тому времени исчезла необходимость угрожать мне физическим наказанием, ведь я почти достиг пика карьеры, о которой он так мечтал. Успех, богатство и слава были нам обеспечены.
Кэт внимательно смотрела на сидящего напротив мужчину.
