усердию Лютиковой, чего отрицать нельзя. Геля слушала без смущения, уже привыкла. Но вот она насторожилась.
— Вперед мы выдвинулись, — говорил Лавров, — а стали ли мы лучше?
Класс задвигался, Лютикова в недоумении пожала плечами.
— Мы стали активнее, мы весь год что-то делали, суетились, а много ли сделали? Пусть кто-нибудь мне ответит. — Димка неожиданно сел.
— Сейчас не отчетное собрание, — отрезала Лютикова. — И говорить об этом не время.
— А действительно, — Аникеев покрутил головой, — суетились мы много, Димка верно сказал. Весь год туда-сюда, а на поверку вышел пшик.
— Как это пшик? — повысила Лютикова голос. — Вы что?
Поднялся шум: «Правильно говорит!», «Нет, не правильно!»
Вера вышла к столу:
— Давайте разберемся. Это очень важно, что сейчас тут затронули. Итак: что мы делали и что мы сделали?
— Я протестую! — почти крикнула Лютикова. — Говорить об этом рано до отчетного собрания.
— Не рано, товарищ комсорг, — возразил Абрамов. — А может быть, несколько поздно. Но раньше мы не могли: не видели. Глаза не у всех позвоночных открываются сразу.
Дверь открыла Инна Макаровна и прошла к задней парте.
— Итак, что мы делали? — Вера Белова взяла мел и поставила на доске слева цифру один. — Боролись за успеваемость. Дальше?
— Устроили живой уголок!
— Ну знаете! — вспыхнула Лютикова. — Это может со всяким случиться.
— Конечно, — кивнул Абрамов. — Но мы это делали, мы много суетились. Пиши, Белова.
В начале года Геля носилась с идеей создания живого уголка для младших. Собирали деньги по школе, закупали ежей и черепах, клетки и аквариумы, ездили на консультацию к работникам зоопарка. Почти все было сделано, когда вдруг оказалось, что… нет помещения для этого живого уголка. С кем-то не было согласовано.
— Третье: руководили и участвовали в сборе металлолома. Четвертое: устраивали субботники и воскресники. Пятое: выпускали классную и школьную сатирические газеты. Шестое: ходили в кино и театры. Как будто все. — (Вера провела посередине черту.) — Теперь справа. Что сделали?
— Первое: успеваемость. Ну успеваемость у нас как будто стала лучше.
— Вот именно: как будто!
— Что с вами, товарищи, случилось? — Лютикова, стараясь скрыть раздражение, произнесла это с поддельным удивлением. Что значит «как будто», когда успеваемость улучшилась, И значительно, а это самое главное в нашей работе. Это очень и очень много, даже если в чем-то другом у нас были неудачи.
— Хитренькая, — усмехнулась Люся.
— Не буду называть фамилий, — продолжала Лютикова, — но двое учеников почти из года в год портили нам показатели, тянули класс назад. Это были, можно сказать, хронические двоечники. А теперь их нет.
Это прозвучало очень убедительно.
— Но у нас были, — тем же тоном вставил Димка, — и хронические отличники. А теперь их тоже нет. Кроме Беловой.
Геля растерялась. Видно, этого она не заметила. За двоечниками следили, о них беспокоились, а об отличниках нет.
— Как это случилось? — спрашивал Димка. — А вот как. Они не заленились. Напротив: перетрудились. Им дали по два отстающих по математике, да еще по химии или что там? По физике. Да еще вот это, — он кивнул на доску. — Не всякий вытянет такой груз.
И Димка стал говорить, что отличники бывают, по его мнению, двух видов: от больших способностей, и от больших усердий. Последних называют часто зубрилами, но он с этим не согласен. Он таких людей не презирает, а уважает, потому что отличнику первого вида, то есть способному, все дается легко, а вот второму дается иногда труднее, чем некоторым другим, но он своим упорством и настойчивостью добивается отличных результатов.
— Ну и ясно, — объяснял Лавров, — что у первых остается в запасе достаточно сил и времени, а у вторых все на пределе. Таким девчонкам и дохнуть некогда. Они бледные, их сразу узнаешь…
— Что за ерунду ты плетешь? — прервала с возмущением Лютикова. — Какие-то бледные отличники, просто комедия!
— Не комедия, а драма, — поднялся Аникеев. — Позволь, Лавров, я объясню сценарий. Пролог вы уже слышали, — махнул рукой на Димку. — Теперь явление первое.
И Витька Аникеев, делая выразительные жесты своими тонкими пальцами и то сгущая голос, то ослабляя его до жалкого стона умирающего, живо изобразил перед затихшим классом «Гибель отличниц».
— Явление первое. Царство отличниц. Появляется личность, которая делает историю, и начинает раздавать поручения-приказания, нужные и ненужные, причесывать под одну гребенку румяных и бледных. Первые выдерживают, вторые стараются не отстать, тянутся, тужатся, но никто этого не замечает. Занавес. Действие второе. Показатели растут, галочки в бумагах множатся, похвала кружит голову. Действие третье: бледных отличниц нет, погибли, превратились в галочки, но никто этого опять же не замечает. В этом трагедия. Эпилог. Цифры, цифры, цифры. Звук фанфар. Много шума, мало дела. Популярность личности растет, как и полагается личности, делающей историю.
— Фигляр! — крикнула Лютикова, а Витька, приложив руку к сердцу, поклонился.
— Значит, так, — еле сдерживая волнение, начала Геля. — Общественная работа приносит вред? Долой общественную работу? Ты это хотел сказать Лавров?
— Наоборот.
— Интересно. — Лютикова натужно засмеялась, — Теперь уже наоборот.
— Не теперь, а всегда.
Геля сделала удивленные глаза и пожала плечами.
— Нечего изображать наивность, — довольно резко сказал Абрамов. — Наивность хороша до определенного возраста, А дальше она уже граничит с глупостью. — И Абрамов доказал, что ни Лавров, ни Аникеев не против общественной работы, и никто никогда здесь не был и не будет против нее. Но, во- первых, это должна быть работа, а не бесполезная суетня, а во-вторых, она должна не мешать основному делу — учебе, а помогать. Особенно, если это работа комсомольская. Поэтому вести ее надо с горячим сердцем и холодной головой. Если один комсомолец может работать, по нерадив — пристыдить и заставить, а другого, который за руководством боксерской секции запустил математику, отстранить, пусть поостынет. А если Люся, пока учила партию из «Пиковой дамы», нахватала троек, значит, ей тяжело.
— Мне не тяжело.
— Тяжело. Ты пела «Ах, истомилась, устала я», — без тени улыбки бросил Абрамов. — А в общем, так, — закончил он: — Работа коллективная, а подход индивидуальный. Все.
Вера Белова перешла ко второму пункту. Живой уголок. Не сделали. Споров нет. Дальше: руководили сбором металлолома. Малыши трудились, как муравьи. А металл этот лежал полгода во дворе — не организовали вывоз — пока его потихоньку не растащили другие школьники. Четвертое: на субботники и воскресники добивались стопроцентной явки, хотя лопат и носилок хватало только для половины, отчего возникали беспорядок и досада. Но в отчете — полная явка. Пятое: стенгазеты. Отдел сатиры. Если фактов, достойных осмеяния, не случалось, их выискивали. Из случайного промаха делали проступок. Бичевали без вины виноватых. Лишь бы номер вышел в срок. Для отчета, для видимости. Разве это честно, по- комсомольски? Вот по шестому пункту — посещение кино и театров — все было правильно. Ходили дружно.
Вера по ходу обсуждения ставила на доске плюсы или минусы, и вот все воочию увидели результаты своей работы. Против первого пункта — успеваемость — стоял знак плюс-минус, так как в целом отметки без двоек стали лучше, а против всех остальных пунктов, кроме шестого, — минусы. Большинство ребят
