— Очевидно, лэди Беатрис вдруг потеряла всякий интерес к лошадям. Вот уже целую неделю, как она проезжает мимо конюшен и даже «доброе утро» не скажет.
— Вы предполагаете, что между братом и сестрой произошла ссора?
— И ссора, надо полагать, бешеная, мистер Холмс! В противном случае, почему бы он стал дарить ее любимую болонку, которой она дорожила так, словно это было ее родное дитя. А сэр Норбертон несколько дней тому назад подарил собачку старому Барнесу, владельцу харчевни «Зеленый Дракон», что в трех милях от Грендаля.
— Это действительно странно! — согласился Холмс.
— У старой лэди слабое сердце, да еще водянка, и сэр Норбертон каждый вечер проводил часа два с нею. Ничего удивительного в этом. Он имел все основания быть внимательным к ней, так как она была ему всегда на редкость хорошим другом. А теперь он никогда и не подходит к ней, а ей это, конечно, больно. Она стала такая хмурая, всегда задумчивая и, что хуже всего, она начала пить, мистер Холмс. Как рыба пьет!
— А раньше случалось, что она пила?
— Как вам сказать, — иногда она брала стаканчик. Но теперь, как мне рассказывал Стивенс, ее слуга, она иногда целую бутылку за один вечер выпивает. Нет, мистер Холмс, все у нас пошло шиворот-навыворот, и что-то такое тут неладное. А потом, позвольте вас спросить: что делает сэр Норбертон по ночам в склепе, который находится под старой часовней? И что это за человек, с которым он там встречается?
Холмс довольно потер руки.
— Продолжайте, мистер Мейсон. Ваш рассказ с каждой минутой становится интереснее.
— Мне рассказывал об этом его слуга, который все видел собственными глазами. Это было в двенадцать часов ночи и, между прочим, дождь лил, как из ведра. А на следующую ночь я долго не ложился спать, и опять хозяин куда-то вышел. Мы со Стивенсом пошли за ним, но, конечно, украдкой, так как плохо пришлось бы нам, попадись мы ему на глаза. Сэр Норбертон не такой человек, чтобы кого-нибудь уважать, а когда он еще разойдется, то дает полную волю своим кулакам. Итак, как я уже говорил, мы старались не подходить слишком близко. Но тем не менее мы заметили, что он спустился в склеп, в котором, как рассказывают, водятся духи, и там его дожидался какой-то человек.
— А что представляет собою этот склеп, в котором водятся духи? — поинтересовался Холмс.
— Видите ли, сэр, в середине парка стоит старая разрушенная часовня. Такая старая, что никому не установить, когда она была построена. И вот под ней находится склеп, который пользуется дурной славой среди нас. И вот, позвольте вас спросить, что мой хозяин делает там по ночам?
— Обождите! Вы говорите, что там он встречается с другим человеком. Но, может быть, это один из ваших же грумов или кто-нибудь из слуг? Ведь вам, казалось бы, стоило только проследить этого человека и порасспросить его.
— Нет, мистер Холмс, я никогда до этого его не видел.
— Как вы можете быть уверены в этом?
— Потому что я видел его после этого, мистер Холмс! Это случилось во вторую ночь, когда мы со Стивенсом решили проследить хозяина. Сэр Норбертон прошел мимо нас (мы лежали в кустах и дрожали, как два зайца, так как луна светила довольно ярко), но когда мы услышали, что сзади идет тот, другой, которого нам нечего было бояться, мы дали хозяину пройти, а потом выпрямились и, как ни в чем не бывало, пошли за незнакомцем. Самым невинным тоном я обращаюсь к нему: «Здорово, дружище! Кто вы такой и откуда бредете?» Надо полагать, что он не расслышал наших шагов. Когда он посмотрел на нас, то поверьте мне, рожа у него была словно у дьявола, только что выскочившего из преисподней! И как завизжит, да как пустится бежать — только его и видали! Так он и скрылся во мраке, и мы не узнали, кто он такой и откуда он взялся.
Да как пустится бежать — только его и видали!
— Но вы ясно видели его при свете луны?
— Совершенно ясно, мистер Холмс. Я мог бы поклясться в этом прямо ему в лицо, прямо в его омерзительную псиную харю, я бы сказал. И что могло быть у него общего с сэром Норбертоном?
Холмс долгое время сидел, погруженный в глубокое раздумье.
— У лэди Беатрис Фолдер есть компаньонка? — спросил он, наконец.
— У нее есть только горничная, Кэрри Иванс. Она уже пять лет служит у нас.
— И она, несомненно, предана своей хозяйке?
Мистер Мейсон слегка замялся.
— Предана-то она предана, но только я не скажу — кому.
— А! — многозначительно произнес Холмс.
— Я не могу сор из избы выносить, — добавил мистер Мейсон.
— Мне все понятно! — успокоил его Холмс. — Судя по описаниям доктора Ватсона, ни одна женщина не может чувствовать себя в безопасности в присутствии сэра Норбертона. Уже не думаете ли вы, что эта горничная явилась причиною ссоры между братом и сестрой?
— Право, не могу сказать, мистер Холмс, но эта скандальная история уже давно у всех на языках.
— Но возможно, что лэди Беатрис не замечала этой связи раньше. Предположим, что она совершенно неожиданно обнаружила это. И вот она принимает решение сейчас же избавиться от своей горничной, а ее брат не позволяет этого. Лэди Беатрис, как человек со слабым сердцем, не будучи в состоянии свободно передвигаться, не имеет возможности добиться своего. Ненавистная горничная все еще находится при ней. Лэди Беатрис ни с кем не разговаривает, все время проводит у себя и, наконец, начинает пить. Сэр Норбертон, разгневавшись на нее, забирает у нее ее любимую болонку. Как вам кажется, вяжется все это вместе?
— Да, пожалуй! — не совсем уверенным тоном согласился мистер Мейсон. — Постольку-поскольку, — добавил он.
— Вы правы. Постольку-поскольку. Все это хорошо, но только при чем тут эти ночные визиты в склеп? Вот чего я никак не могу понять.
— Вот именно, сэр, вот именно! И потом есть еще кое-что, чего я никак не пойму: зачем сэру Норбертону понадобилось откапывать покойника?
Холмс выпрямился на стуле, едва услышал последние слова.
— Да, да! — продолжал тот. — Мы только вчера обнаружили это, и я сейчас же написал вам. Вчера, когда сэр Норбертон поехал в Лондон, мы со Стивенсом отправились в склеп. Там все было в порядке, сэр, если не считать того, что в одном углу лежала часть человеческого тела.
— Я полагаю, что вы немедленно известили полицию?
Наш гость улыбнулся бескровной усмешкой.
— Видите ли, сэр, едва ли это могло бы интересовать полицию. Наша находка заключалась всего лишь в человеческом черепе и в нескольких костях, которым, возможно, уже сотни лет. Но я знаю, что их не было на том месте раньше. Мы со Стивенсом оба готовы поклясться в этом. Эти кости были положены в дальний угол и прикрыты несколькими дощечками, но раньше в этом углу ничего не было.
— Что же вы сделали с этими костями?
— Ничего. Мы оставили их там, где нашли.
— Очень благоразумно с вашей стороны! Вы говорите, сэр Норбертон вчера уехал, — он уже вернулся?
— Нет, мы ждем его сегодня.
— А когда ваш хозяин отдал любимую болонку своей сестры?
— Ровно неделю тому назад, сэр! Бедное животное целый день выло на дворе, и сэр Норбертон поймал его, и я уже подумал, что он задушит несчастную собачонку, Но он отдал ее одному из наших жокеев и велел отнести старому Барнесу, владельцу «Зеленого Дракона».
Холмс некоторое время сидел в глубоком раздумьи и сосал трубку.
— Мне все-таки непонятно, мистер Мейсон, — сказал он, наконец, — чем я вам могу быть полезен? Не можете ли вы более определенно изложить ваше дело?
