Священник отставил бокал и тепло обнял обоих Бэрдетов по очереди.
— Если бы вы знали, как нам не хватало вас на банкете! — вздохнула Фэй, откидывая со лба непослушную прядь волос и обворожительно улыбаясь. Ей нравилось в отце Макгвайре буквально все: и очертания подбородка, и добрые голубые глаза, и классические ирландские черты лица.
— Я должен извиниться перед вами, — застенчиво произнес священник и повел их к ближайшему свободному столику, не забыв прихватить свой недопитый бокал. — Конечно, мне очень не хотелось пропускать такое захватывающее мероприятие, но, трезво все взвесив, я понял, что если уж решил закончить здесь свой богословский трактат, то должен все-таки остаться в каюте и как следует поработать. Что я и сделал. — И он снова улыбнулся.
— Что вы, не нужно никаких извинений! — поспешно остановил его Бен. — Мы же понимаем…
— Конечно, — согласилась с мужем Фэй и нежно коснулась руки отца Макгвайра. — Все равно мы рады, что смогли встретиться с вами хотя бы здесь, в этом уютном салоне за бокалом легкого вина.
Вскоре кают-компания начала понемногу заполняться и другими пассажирами. Бен направился к стойке бара и вскоре вернулся с двумя бокалами. Только на этот раз вместо «легкого вина» он решил взять чистый ликер «амаретто».
— Ну, а теперь рассказывайте, как прошел банкет, — улыбнулся Макгвайр, поудобнее усаживаясь на своем стуле.
— Превосходно! — отозвался Бен и начал подробно описывать все, что подавали на стол. При этом он не забыл добавить, что отсутствие священника на приеме сделало его не таким интересным, как рассчитывали Бэрдеты.
С самого начала круиза получилось так, что у Бена и Фэй не оказалось общих интересов с соседями по столику номер 17, который им отвели в ресторане для ежедневных приемов пищи. Почти все отдыхающие на корабле оказались жителями каких-то заштатных городков со Среднего Запада. Поэтому Бен был несказанно счастлив, когда на второй же день за их стол посадили отца Макгвайра вместо молчаливой и угрюмой четы из Биллингса, что в штате Монтана. Этот священник, как вскоре выяснилось, преподавал в католической духовной семинарии в Нью-Йорке и оказался умнейшим человеком и прекрасным собеседником. К такому заключению супруги Бэрдет пришли единодушно. К тому же отношения между Беном и священником заметно оживлялись тем фактом, что оба они были профессиональными писателями. Правда, темы их книг весьма разнились. Отец Макгвайр посвящал свободное время сочинению пространных теологических трактатов, а Бен пока что приступил к своей первой книге — это был довольно занятный политический роман, как считали сам Бен и его супруга. Что касается Фэй, то она работала в рекламном агентстве и по роду деятельности могла помочь им обоим. Отец Макгвайр, например, был очень заинтересован в связях с общественностью, особенно когда дело касалось религии.
— Ну, а пика вы развлекались в ресторане, я оставался в своей каюте и могу уверить, что обслуживание сегодня было не очень навязчивым, — шутливо наметил отец Макгвайр, как только Бен закончил свой длиннющий монолог о диковинных яствах. Он раскурил сигару и предложил такую же Бену. Тот не отказался, и они дружно выпустили синеватый дым, наслаждаясь безмятежностью отдыха. — А впрочем, это, наверное, и к лучшему. Ведь вместо того, чтобы терять попусту время, ублажая свою плоть, я посвятил себя работе и теперь могу с уверенностью сказать, что сегодня остался собою доволен.
— А я вот что хочу сказать вам, святой отец, — начал Бен, обнимая Фэй чуть ниже талии. — Вы заставляете меня испытывать чувство вины.
— Это каким же образом? — удивленно вскинул брови священник.
— Вот у меня, например, почему-то за целых две недели не нашлось времени, чтобы написать хоть одно предложение для своего романа, а вы успели закончить целый трактат!
Священник дружелюбно улыбнулся.
— Бен, не забывайте, что вы пишете художественную прозу… Вы создаете литературные образы, выдумываете новые идеи… А все это очень сложно. Я же просто излагаю на бумаге различные выводы и заключения, к которым пришел после многих лет, посвященных изучению интересующих меня проблем.
— Даже не вздумайте умалять свою работу, святой отец! — решительно запротестовал Бен, для большей убедительности подняв вверх указательный палец. — Вы пишете не менее важные вещи, которые, я уверен, по достоинству оценят не только ваши ученики. Я же ни в коей мере не склонен принижать значения вашего творчества, и вам не позволю этого делать. А что касается той книги, над которой работаю я, то, по сути дела, это же обычная макулатура!..
Фэй склонилась к Бену и нежно поцеловала его в щеку, поспешив успокоить мужа:
— Милый, я думаю, что твоя книга тоже многим понравится.
Отец Макгвайр согласно кивнул и не замедлил возразить своему собеседнику:
— Я уже говорил вам, Бен, и готов повторить еще раз: если хотя бы половина писателей занялась тем же, что пишу я сам, те мир литературы срезу стал бы скучным и бедным. Поймите: стремление развлекать книгами не менее важно, чем желание поучать ими и просвещать. И никто не вправе судить, чья книга окажет человечеству большую услугу — моя или ваша. Верно?
— Вы оба так добры ко мне, — растрогался Бен, потягивая ликер и робко глядя на священника и Фэй, словно стесняясь незаслуженной похвалы.
В этот момент в зал вошли два гитариста и, устроившись возле бара, стали наигрывать тихую приятную мелодию.
Бен наклонился вперед и почти на ухо зашептал священнику:
— Мы с Фэй хотим, чтобы вы знали, насколько нам дороги ваша дружба и внимание, святой отец. И говорю я это вовсе не потому, что наше путешествие подходит к концу, а при прощании люди просто привыкли делать друг другу комплименты… Нет, это идет от чистого сердца.
Слушая его, Макгвайр вдруг почувствовал, что воротничок сутаны неожиданно начал сдавливать ему шею. Он был вынужден ослабить его рукой.
— Тогда позвольте и мне вас заверить, что эти чувства взаимны, — ответил священник. — Теперь, оглядываясь на проведенные вместе дни, мы можем только поблагодарить супругов из штата Монтана, что они попросили пересадить их за другой стол. Ведь именно этот случай н свел нас вместе.
— А я и не знала, что они сами попросились за другой столик! — удивилась Фэй, прикуривая сигарету.
— Я вообще-то не до конца в этом уверен, — быстро поправился священник. — Но мне помнится, кто-то говорил, что это было именно так. Я, кажется, краем уха слышал, как один официант рассказывал другому, что между пассажирами за одним из столиков произошел вроде бы какой-то спор, и двое попросили их отсадить. Правда, я не уверен, что речь шла именно о вашем столике… — И он смущенно пожал плечами.
— Странно. — Бен задумался, а потом добавил: — Может быть, их не устраивало расположение этого стола или просто захотелось сменить обстановку?.. — «Пожалуй, не стоит продолжать эту тему», — подумал Бей, все еще сомневаясь и размышляя над словами священника. Но внезапно его охватило сильное любопытство. Поскольку официант, обслуживающий их столик номер 17, говорил, что священник сам попросился к ним в соседи и велел ему узнать, не согласится ли кто-нибудь пересесть так, чтобы освободилось место именно за семнадцатым столиком. Странно… Но если официант не лжет — а причин для этого у него, видимо, нет — то почему же тогда Макгвайр так уверенно и обстоятельно утверждает обратное?.. Зачем ему все это? Непонятно…
Его размышления были прерваны веселым смехом и шутками Фэй. Она что-то рассказывала священнику, и оба они от души хохотали. Наконец Фэй направилась к бару, чтобы заказать себе еще ликера. В общей сложности к часу ночи она выпила целых четыре порции, и Бен, к своему неудовольствию, отметил, что жена стала выглядеть немного подавленной.
— Милая, как ты себя чувствуешь? Может быть, тебе стало нехорошо? — поинтересовался он и многозначительно подмигнул отцу Макгвайру.
— Нет-нет, все в порядке. — Фэй постаралась выпрямиться и улыбнулась.
Бен посмотрел на часы. Перед тем как отправиться на банкет, они твердо решили, что не будут засиживаться допоздна, так как теплоход прибывал в семь утра, а им еще предстояло собирать и упаковывать вещи.
