– Ты с ума сошла? – прошипела она, вытаращив глаза. – Тогда тебе крышка!
Я присела на край кровати и посмотрела на нее с удивлением.
– Мне? При чем здесь я? Я прихожу к себе в номер и..
– Да, но ты мне только что сама сказала, что ты сидела с ним в кафе.
– Я не сидела с ним, я сидела одна. Он сам подсел. Хотя, как бы там ни было, то, что...
– А то, что тут же обязательно найдутся свидетели, которые расскажут, что вы ссорились и ругались. Даже если вы не разговаривали... А французская полиция ой как не любит иностранцев! В конечном итоге тебя, может быть, и отпустят. Но не ранее чем через полгода разбирательств. И эти полгода ты, дорогая моя, проведешь в тюрьме!
При слове «тюрьма» у меня вспотели ладони. Нет, в тюрьму мне определенно не хотелось. Даже во французскую. Но ведь труп здесь, и что-то надо предпринимать.
– Тебя с ним кто-нибудь видел?
– Девушка с ресепшна...
– Поздравляю... Быстро, – скомандовала Катрин. – Быстро уходим отсюда.
– Уходим?
Ее предложение казалось мне полным абсурдом. Она предлагала мне просто уйти с места преступления, оставив труп в комнате.
– Да ведь через час вся полиция города будет охотиться за мной! – тихо воскликнула я.
– Ну и что? – Катрин пожала плечами. – Пусть тебя найдут гуляющей в парке. И ты, услышав о трупе в отеле, удивишься.
Я задумалась. И уже через минуту стала склоняться к тому, что в ее словах есть смысл. Да, пусть меня найдут где-то. А я удивлюсь. Главной задачей было, чтобы меня не нашли здесь и сейчас. Иначе начнется волокита. Пусть труп обнаружит горничная, а администратор позвонит в полицию. А я на прогулке – ничего не знаю, ничего не видела.
– Ну же. – Катрин осторожно выглянула в коридор, а потом махнула мне рукой. – Давай...
Схватив сумочку, я быстро проследовала за ней. Где-то в конце коридора переговаривались горничные и гремели своими тележками.
– Сюда.
Катрин схватила меня за руку и увлекла за собой. За углом была дверь, на которой красовалась табличка «Только для обслуживающего персонала». Катрин толкнула ее рукой, и мы оказались на лестничной площадке, откуда был выход на пожарную лестницу.
– Лестница находится в задней части отеля. Здесь нас вряд ли кто-то заметит...
Через пару мгновений мы были внизу, на заднем дворе. Оглядевшись по сторонам, быстро прошли по дорожке, подошли к какой-то калитке, вышли на улицу. В этот момент рядом с нами проезжало такси, и Катрин тут же взмахнула рукой.
– В центр, к сувенирным лавкам, – сказала она таксисту, и мы покинули место преступления.
Когда мы прибыли в центр, меня все еще трясло мелкой дрожью. Труп альфонса так и стоял перед глазами. Особенно врезалось в память перерезанное горло. Мастерская работа! Мне казалось, что так ювелирно мог резать только Ганс. Получилось, что не только он.
– Мне надо выпить, – сказала я Катрин, заметив какое-то кафе на горизонте.
– Я тоже не откажусь.
В кафе я заказала вина и даже закурила. Руки дрожали, словно к ним подвели провода с током.
Отхлебнув пару глотков, я посмотрела на Катрин. Та была спокойна как танк.
– Какой ужас... – сказала я. – Я ничего не понимаю. Как он оказался у меня в номере? Все произошло так быстро... Ведь он подсел ко мне в кафе незадолго до... И через полчаса – перерезанное горло!
– Да, странная история, – согласилась Катрин, поправляя манжет своей кофты.
И тогда я вдруг поняла: что-то не так... Глядя на голубой манжет ее кофты, я вспомнила, что, когда она приехала на такси, она была одета совсем не так. Из такси она выходила в юбке, блузке и куртке – именно так она летела из Парижа. Теперь же на ней были джинсы, майка и голубая кофта. Она прибыла в отель за двадцать—двадцать пять минут до того, как мы столкнулись с ней в коридоре. Конечно, за двадцать пять минут можно переодеться. Но любая нормальная женщина после полета сначала примет душ и уж потом переоденется. А на это вряд ли хватит двадцати минут.
– Над чем ты задумалась? – прервала мои размышления Катрин.
– Да так, – сказала я и случайно уронила коробочку спичек на пол. А когда нагнулась, увидела, что носок одной туфли Катрин выпачкан в чем-то темном и красноватом. В том, что это была кровь, я почти не сомневалась.
От своего открытия я, видимо, изменилась в лице, потому что моя спутница спросила:
– Что такое? Ты бледная...
– Мне надо в туалет, – сказала я, быстро поднимаясь. – Что-то нехорошо...
Закрывшись в кабинке, уселась на крышку унитаза и уставилась в пол. Скажу честно – я находилась в некоей прострации. На туфле у Катрин была не грязь, не глина и не пыль. Пятно выглядело как кровь. Я, конечно, не инспектор по особо важным делам, но мне так показалось. Я постаралась вспомнить, не наступала ли она у меня в номере на кровяное пятно. Нет, не наступала. Ни она, ни я не подходили близко к телу безвременно ушедшего в мир иной альфонса. Вывод напрашивался сам собой – значит, она испачкала туфлю раньше... Моя память отчаянно заработала, перебирая все детали дня и складывая их воедино. Случайно ли то, что она оказалась в том же самолете, что и я? Хорошо, допустим. Но если учесть тот факт, что еще вчера вечером она никуда не собиралась и даже предлагала мне показать Лувр, выходит, что очутилась она там очень даже намеренно. Совпадение ли то, что она приезжает в тот же отель, только позже, чем я? Тоже можно допустить. Но опять-таки – она уехала из аэропорта раньше. Соответственно, она должна была появиться в отеле раньше, чем я. Но она появилась там после меня, причем тоже на третьем этаже! Едем дальше – смена гардероба. Это я тоже могу допустить. Но в такие рекордные сроки? Значит, одежда была чем-то запачкана? Тем же, чем и туфля? Как бы абсурдно это ни звучало, я упорно приходила к выводу, что убийца несчастного молодчика – Катрин. Невозможно? Возможно, любой человек способен убить.
Но только зачем она его убивала (если, конечно, это она!) и почему у меня в номере? И весь этот цирк с побегом по пожарной лестнице... Мои размышления прервала Катрин:
– Ты в порядке? – Она стучала в дверь.
Я вздрогнула от неожиданности и страха.
– Да, сейчас выхожу, – сказала я и спустила воду. – Наверное, что-то съела.
Когда я вышла из кабинки, Катрин внимательно посмотрела на меня. Мне показалось, что она пыталась понять – догадываюсь ли я о чем-то, или мне действительно плохо. Я натянуто улыбнулась, помыла руки и вышла.
Вернувшись за стол, попыталась придать своему лицу беспечное выражение. Но сама продолжала напряженно думать. Первое, что мне хотелось сделать, – смыться от этой странной дамы, будь она убийца или нет. Возможно, надо было просто встать и уйти, но я почему-то этого не сделала. Было такое ощущение, что я сижу на стуле с магнитом, с которого очень трудно встать. К тому же, чего греха таить, я ее боялась. Теперь, после всего случившегося, она начала казаться мне не просто странной. Теперь она казалась мне ненормальной. А от ненормального человека можно ожидать чего угодно. Но тем не менее я решила осторожно завести разговор по поводу ужасного убийства. Ведь если она причастна к этому делу, непременно как-то себя выдаст.
– Бедный малый, – вздохнула я, глядя куда-то вдаль. – Я даже не узнала, как его зовут...
– Жалко, конечно, – согласилась Катрин, но потом добавила: – Но от мужчин в жизни одни неприятности.
«Одни неприятности» прозвучало с какой-то особой злостью в голосе, будто ее всю жизнь бросали и обманывали неверные мужья.
– Почему же? – просто спросила я, не делая акцента на том, как это было сказано.
– Потому что они никогда не поймут женщину!
Это было сказано так, что у меня похолодела спина. Катрин, как мне показалось, потемнела лицом. Видимо, при любом упоминании о мужчинах ей делалось нехорошо.
