Ты жертвуешь уже поэту лист второй Бесспорно объективного альбома, Чтоб стариной тряхнуть и помечтать порой, Как за стихами грустными Прюдома. Ведь ты мечтал не раз, не раз и разбивал Мечты свои о каменные плиты, И снова мчал к тебе мечтанья страстный вал – Ты верно скажешь – моря сын сердитый. Не утихает жизнь… Но, друг, прости меня! Ты не грустишь теперь. Зачем пучиной Пугаю я тебя средь солнечного дня И заменяю солнца свет – лучиной… 27 ноября 1923
* * *
О чем еще грустить. Вечерней тишиной И лаской неожиданных стихов Так успокоено взволнованное сердце. Оно простит недавние обиды, Простит незаслуженные страданья И упрекнуть не сможет никогда. И все ему прелестно, как и прежде: И ветра невесенние порывы, И пенистые радостные волны, И набережных стройные граниты, И улиц бесконечные ряды. А дома что? В старинных переплетах Столетием взлелеянные томы, И на столе рабочий беспорядок, И по стенам старинные портреты, Дневная и ночная тишина. Прелестно всё. И хочется работать, Жаль погасить глубокой ночью лампу, Жаль отложить перо, бумагу, книги, Немых друзей оставить для постели, И трудно оторваться от стола. И нет усталости. И сон не клонит вежды, И ждешь зари, и ей стихи готовишь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1923
* * *
Душа цветет, когда любовь украдкой Покой дарит. Душа цветет, когда надеждой сладкой Любовь горит. Душа поет, и песен рой стыдливый Летит к полям. Душа поет, и песни звук пугливый Уж млеет там. В душе порыв, покой смущен волненьем Любви в груди. В душе порыв – не заглушай сомненьем, Люби и жди. <1923–1924>
