— Конон Трофимович, мы понимаем, что профессия разведчика не предполагает полной откровенности в рассказе о себе. Даже тогда, когда разведчик уходит на покой или перемещается на запасные позиции. А вы ведь не в отставке… Существует ваша легенда, а теперь вы рассказываете практически новую версию своей жизни. Как совместить?
— Ничего не надо совмещать. Чисто философски проблема любопытная: жизнь как родник легенды… Ну, а если серьёзно, то несомненно, что в один прекрасный день я оказался в Ванкувере…
— Что же, в таком случае продолжим воспоминания. Но хотелось бы условиться с вами вот о чём: если возникнет необходимость, мы будем по мере того, как перелистываются «страницы» памяти, задавать свои вопросы…
— Согласен.
Глава II
…Через несколько минут после того, как я вошёл в каюту, послышался низкий протяжный гудок, загремело железо выбираемой якорной цепи, задрожал и покачнулся пол. Пароходик выходил в океан.
— Не хотите ли лимонов? — вежливо осведомился стюард, приоткрывший дверь каюты.
— Спасибо, пока нет. А почему вы предлагаете мне лимоны?
— Выходим в шторм. Семь баллов, — ответил стюард, он был лаконичен.
— Ресторан открыт?
— Да, конечно.
Я пошёл в ресторан, заказал там в пустом маленьком зале обед, проглотил с трудом салат и вскоре почувствовал, что сидеть за столом больше не могу.
Держась за поручни, протянутые во всю длину коридоров, я добрёл до своей каюты и повалился на койку, успев только снять пиджак. «Устал, наверно, в Ванкувере, — думал я, глядя в одну точку на потолке и вслушиваясь в грохот волны, яростно колотившей о корпус парохода. — Но ничего, приползем в Принс- Руперт, отоспимся…»
Обычно меня не укачивало. Может быть, качка оказалась столь свирепой из-за скромных размеров судна.
Когда спустя несколько часов я стоял на площади перед зданием морского вокзала в Принс-Руперте, дома, улицы, автомашины — все это медленно то валилось куда-то назад, то опрокидывалось на меня.
Я отлежался в гостинице и, не дав себе отдохнуть, а лишь почувствовав, что земля снова стала твёрдой, встал и пошёл в город.
Как обычно, я заранее готовился к поездке и знал в общих чертах план Принс-Руперта и, главное, все его туристские прелести. Мне полагалось полюбоваться прекрасной гаванью, вокзалом, где заканчивалась линия трансканадской железной дороги, и двинуться в парк Олдер, где, как сообщал путеводитель, выставлена лучшая в мире коллекция индейских тотемных столбов.
Тотемы оказались действительно что надо — ярко раскрашенные огромные стволы деревьев с вырезанными мордами всевозможных животных — одна над другой, от основания ствола и до самой вершины. Когда-то они стояли перед хижинами индейцев — у каждого был свой тотем, теперь украшали жильё тех, кто занял их землю.
Маленькие тотемы — от 20 сантиметров до метра, искусно вырезанные индейцами, продавались тут же как сувениры. Мастеров осталось мало. Стоили тотемы недёшево, но это было именно то, чем мог дорожить канадец Гордон Лонсдейл и что могло сопровождать его и в Лондон и куда угодно.
Я выбрал несколько тотемов — настоящих, а не примитивных серийных поделок, которыми был наполнен Принс-Руперт. Расплатился, тут же прикинув, что из-за покупки мне, видимо, придётся в ближайшее время ввести строгий режим экономии, и, засунув их под мышку, зашагал из парка.
Так я начал собирать коллекцию тотемных столбов, которая потом придавала великолепный канадский колорит моей миниатюрной лондонской квартире и послужила поводом для некоторых историй, рассказанных друзьям.
На другой день первым же автобусом я выехал в Китимат — небольшой поселок, название которого в тот год не сходило со страниц канадских газет. И вот почему.
На севере Канады примерно в 600 километрах от Ванкувера ещё в начале века была обнаружена система больших озер, которую отделяла от Тихого океана горная гряда шириной всего лишь в 16 километров. Возник проект повернуть озерные воды к океану, пробив им путь через горы, и создать таким образом колоссальный источник дешёвой электроэнергии, ибо перепад воды по высоте достигал совершенно феноменального уровня — два с половиной километра!
Хотя замысел был вполне реален с инженерной точки зрения, на пути проекта возникло трудное, почти неодолимое препятствие: куда деть такую массу электроэнергии. Только в 1951 году нашли выход: строить в этом районе по соседству с ГЭС крупнейший в мире алюминиевый завод. При этом оказалось вполне рентабельным везти алюминиевую руду из Британской Гвианы, Ямайки и даже из Африки — столь дешёвую энергию должна была вырабатывать электростанция в Кемано.
Была сооружена огромная плотина, повернувшая вспять воды всей озерной системы. Сквозь горы пробили шестнадцатикилометровый тоннель. Двенадцать мощных генераторов превращали силу водного потока в нескончаемую реку электричества. Правда, основной поток энергии иссякал уже через 80 километров — в Китимате, где работал алюминиевый завод, производивший ежесуточно пятьсот тонн металла.
Китимат оказался небольшим рабочим поселком, разбросавшим свои геометрически ровные улочки и барачного типа дома и коттеджи прямо по берегу узкой губы, глубоко врезавшейся в гористую сушу. Бары, магазины, почта — словом, интересного тут было мало. Завод стоял рядом с посёлком, тут же на берегу, и я видел, как океанские корабли медленно двигались по заливу, чтобы кинуть в прожорливое чрево этого алюминиевого гиганта очередную порцию бокситов.
Но всё равно было весьма полезно «пощупать» своими руками этот район. Я побродил по поселку. Выпил бутылку пива в баре — такого же невкусного, как и в Ванкувере. Купил несколько открыток с видами Китимата и Кемано и двинулся обратно. В тот же день я вернулся в Принс-Руперт, а утром вылетел в Принс-Джордж, откуда должен был направиться дальше на север в маленький городок Уайт-Хорс, что в переводе с английского значит «Белая лошадь» (марка знаменитого виски), где мне предстояло, как мы уже говорили раньше, выполнить одно поручение Центра.
Поручение казалось не очень сложным: заложить в тайник, описание которого мне, конечно, сообщили заранее, определённую сумму денег. Кому они предназначались, я не знал. Мне лишь надлежало прибыть в Уайт-Хорс в третье воскресенье ноября и ежедневно с одиннадцати утра проверять место, где должны были выставить условный сигнал. В тот день, когда сигнал появится, полагалось вложить в тайник деньги, затем принять сигнал о том, что их вынули, после чего выехать из Уайт-Хорса. Вот и всё.
В городок, смело носивший столь популярное имя, можно добраться двумя путями: воздухом или автомашиной по знаменитому Аляскинскому шоссе. Я навёл справки и выяснил, что наиболее интересный и недорогой маршрут — автомобильный.
В крохотном кафе рядом с автобусной станцией Принс-Джорджа, где я получил традиционный «хот- дог» и стакан апельсинового сока, я узнал у официанта, где находится местное отделение фирмы «Герц», специализирующейся на прокате автомобилей. На стоянке «Герца», как я и ожидал, было полно машин и ни одного клиента — туристский сезон уже кончился. Я не спеша походил возле машин, прикидывая, на чём остановиться. В таком путешествии лучше иметь дело с моделями знакомыми. («Пожалуй, лучше взять «форд», дёшево и надёжно»).
Длинный, спортивного вида парень, листавший в конторе какие-то бумаги, отложил их и поздоровался со мной так, словно я прибыл лично к нему в гости. Он спросил, не на Аляску ли собирается джентльмен.
— Почти, — ответил я, — в Уайт-Хорс. И там хотел бы оставить машину…
— О, это вполне возможно. Отделение «Герца» есть, конечно, и в этом городе. Вы уже выбрали кар?
