самим сатаной.
– А когда его сожгут? – спросил Альберт, замирая.
– Гонец из Брессюира, с которым я беседовал пару недель назад, говорил, что казнь будет перед Рождеством Христовым.
– Тогда это знак, что нам надо отправиться в Брессюир! – возбужденно воскликнул историк. – Отсидимся под защитой стен и на казнь посмотрим.
Возражений не было, и Томас, вытерев губы ладонью, направился на кухню собирать в дорогу провизию.
Утреннее вино взбодрило даже лучше, чем кофе, и, несмотря на холод и сырость, историк почувствовал себя лучше. За порог гостиницы он вышел, снова испытывая к Средневековью интерес. Ощущение новизны вновь нахлынуло на него, как на отдыхающего у моря в первый день. Правда, вовсе не азарт исследователя заставлял Альберта стремиться, преодолевая опасности, в далекий Брессюир. И уж конечно, не вызывала любопытство казнь монаха, обвиняемого в колдовстве. Были упомянуты магические зеркала, и в этом Альберт увидел знак свыше. Кто знает, может именно с этим алхимиком и будет связано избавление от прошлого. Вряд ли получится его спасти, но попытаться с ним поговорить необходимо. Это был шанс. В возможность же отыскать манускрипт Альберт не верил.
Пока Уильям седлал лошадей, Альберт нетерпеливо мерил шагами двор, а потом вернулся в таверну. Хозяин сидел на табурете и грустно смотрел на противоположную стену, прислушиваясь к звукам со двора. При виде рыцаря он испуганно встрепенулся. Грубое красное лицо его, словно вырубленное топором, совсем одеревенело, и только тусклые глазки забегали еще живее.
– Достаточно? – спросил Альберт, отвязав кошель и выложив на стол несколько золотых монет.
Хозяин открыл рот и озадаченно уставился на деньги. Глаза его приобрели болезненное выражение, и он почему-то склонил голову набок. Но наслаждаться его удивлением было некогда, тем более что Альберт понятия не имел, много заплатил или мало.
– И не болтай, что мы здесь останавливались, – сказал напоследок историк и направился к выходу. Когда у двери Альберт обернулся, то ни монет на столе, ни хозяина за столом он уже не увидел.
Уильям помог своему капитану взобраться на лошадь, и Альберт вдруг понял, что оруженосцу тоже тяжело, что он тоже до конца не отошел от битвы, и мышцы его, вероятно, так же болят неимоверно.
– Ты держался вчера как настоящий рыцарь, – громко сказал Альберт, принимая из рук Уильяма шлем. – И, похоже, ты вчера спас мне жизнь.
Уильям зарделся, а историк сразу надел шлем и, медленно выпрямившись, слегка пришпорил лошадь. Тяжело вооруженному Гроусу, который потерял своего оруженосца при осаде Ва, помог сержант. Наконец, рыцари покинули постоялый двор.
Томас ехал уже не на своей кобыле, а важно восседал на коне, которого оседлал в аббатстве, и, похоже, был очень доволен, учитывая дороговизну животного. Он уже смирился с потерей трофеев и теперь рассчитывал сберечь для себя эту лошадь, несомненно, повышающую его статус как военного. Все- таки на кобыле ездить было унизительно, это указывало на бедность всадника. А за седлом и по бокам его коня были привязаны объемные мешки. Альберт даже подумал, что дал трактирщику мало денег. Но все же мысленно историк был уже у полноводной Луары. Современные карты, которые он имел возможность изучить в замке, здесь помочь не могли, а расположения мостов прошлого он не знал. Надо будет советоваться с Гроусом. Но в любом случае средневековые мосты редки, охраняемы и расположены всегда под боком больших городов или замков. Так что переход Луары будет крайне непрост.
Болтовня Уильяма с Томасом прервала размышления Альберта, показавшись интересной. Оруженосец расспрашивал о Бретани, а сержант отвечал неестественным прочувственным голосом, причем так, словно не англичане положили начало загниванию этого некогда цветущего края, а вторжение неведомых троллей.
– … ибо нет законов к югу от Сан-Мало. Деревни пусты, а люди убежали от грабежей в леса и теперь грабят сами. Только уже некого и нечего грабить, потому что не засеяны поля, угнан скот, разорены монастыри. Дороги опасны, как море в шторм, и за жизнь одинокого путника я не дам и устрицы. Лишь замки поделили Бретонскую пустошь. Много их понастроено там с начала войны, как дубы протянули они корни, высасывая из округи последние соки. И нет на них управы. Любой небольшой отряд гибнет, окажись он в досягаемости местного барона. Хоть английский, хоть французский. Только армий боятся бароны, закрываясь от них рвами и поднятыми мостами, но осаждать замки в Бретани тяжело – негде взять провизии…
С Альбертом поравнялся Гроус.
– Да… А ведь опытный Ноллис сразу почувствовал неладное, – начал рыцарь, словно размышляя вслух. – А капитаны знай себе твердят, что хотят стать на зимние квартиры, потому что еще есть чем поживиться. Все разделились – и вот результат. Меня только один вопрос интересует: где теперь Минстерворт, у которого свита лишь немногим меньше, чем свита самого Ноллиса?
– Думаю, Минстерворта ждет в Англии суд, – сказал Альберт, припомнив прочитанное. – Подобные выходки не прощают в случае поражения. Ведь, по сути, вчера перестала существовать полевая английская армия. Нет, нас еще много, но мы разрозненны – неизвестно, кто где – и фактически отрезаны от Гаскони и Бретани. Ну, а Кале слишком далеко. Кто-то, конечно, пробьется, но смею вас уверить, таких будет немного.
– Пожалуй, минуй мы благополучно аббатство – и это нам не сильно бы помогло, – сказал Гроус после некоторого молчания. – Думаю, вы правы, и Дю Геклен сейчас направляется прямиком в Бретань. А мы теперь знаем, что он умеет двигаться быстро.
– В том-то и дело, – сдвинул брови Альберт. – Хорошо еще, что мы на лошадях… Послушайте, сэр Ричард, а где нам следует переходить Луару?
– Три моста у меня на примете: Это Тур, Сомюр, и Анжер. Тур, конечно, исключается… Анжер далеко… Вообще через города нам лучше и не пытаться пройти. К тому же, лично я нигде там не воевал и сам этих мостов не видел. Ближе всего мост в Сомюре, так называемый Мост Зеленого Креста, но о нем идет дурная слава. Можно, конечно, попытаться пересечь реку под Амбуазом… Но это такой крюк, и свободный переход не гарантирован.
– А вплавь с лошадьми? – подал голос Уильям.
– В такое-то время? Схватишь лихорадку, и все… – покачал шлемом Гроус.
– Может быть, есть брод? – спросил Альберт.
– Может, и есть, да я не знаю где, – ответил Гроус. – Слыхал я про брод у Сен-Мора, да только может это и выдумки. Тот, кто мне об этом говорил, уже мертв, а я не привык доверять словам мертвецов. Вот если бы нам удалось объединиться еще с одним отрядом беглецов, было бы проще взять какой-нибудь небольшой мост приступом. Пока предлагаю двигаться к Сомюру. Надо посмотреть, что и как, и если найдем возможность, то перейдем реку там. А нет, так будем двигаться вдоль реки и искать брод.
За неимением лучшего варианта Альберт согласился, и некоторое время все ехали молча. К счастью, по зимнему времени лес просматривался далеко, и вероятность засад была невелика. Хотя, с другой стороны, под ворохом осенних листьев тоже удобно устраивать ловушки, и расслабляться не стоило. Что касается средневековых мостов, то Альберт читал, что при переходе всегда взимается плата, а соответственно, везде есть стража, и зачастую мосты служат еще и торговой площадкой. О мосте Сомюра было известно, что тот очень длинный, проходит через островки посреди Луары и заходит прямо в город. Однако же попытки выяснить ситуацию подробнее не увенчались успехом, потому что никаких старых карт он не нашел. Гроус, как выяснилось, тоже не мог сказать ничего путного и о Сомюре заметил только, что там, кажется, есть бомбарды.
– А что вы думаете о бомбардах? – спросил Альберт. – Как полагаете, за ними будущее?
– Я бы их запретил, – неожиданно встрял в разговор Томас. – Вы сами видите, сэр, что я рослый сильный воин. У меня преимущество в бою перед другими. Но эти чертовы штуковины равняют меня с самым хилым пажом, который только и может, что держать под уздцы не слишком норовистую лошадь.
– А стрелы тебя разве не равняют с остальными? – язвительно спросил Альберт.
– Нет, сэр. Стрелу я могу увидеть и увернуться, от стрелы я могу прикрыться щитом, она может отскочить от шлема. А от бомбард нет спасения.
– А вы, сэр Ричард, как видите себе будущее лет так через восемьсот? – обратился Альберт уже к
