Гроусу.
От неожиданности сонно покачивающийся рыцарь даже выронил удила.
– Таких вопросов мне еще не задавали, – озадачился он. – Даже не думал об этом никогда. Но, наверное, все будет как сейчас, разве что с божьей помощью Англия завладеет всем континентом.
– А быт? А вооружение? – снова спросил Альберт.
– А что вооружение… Полагаю, восемьсот лет назад все было так же, как сейчас. И мой прадед воевал тем же оружием, что я сейчас, и мой дед. Ну, может быть, бомбард будет побольше, да мечи научатся ковать прочнее. Придумают какое-нибудь новое седло. Мне тут как-то сказали, что раньше, во времена Рыцарей Круглого Стола, на лошадях ездили без стремян. Не придумали их тогда. Даже не представляю, как биться на лошади, когда нет опоры ногам.
– Тогда спешивались перед боем, – сказал Альберт. – На лошадях бились редко.
– А какие будут доспехи… – донесся мечтательный голос Уильяма. – Это будет само совершенство. Опять же, сколько новых знаний будет привезено с Востока…
– Да уж… Вот и карты игральные пришли с Востока, – мрачно усмехнулся Гроус. – Слыхали о новой игре? Ее привезли солдаты, вернувшиеся из Испании. Ох, не все к добру, что привозят с Востока. Если бы не эти карты, я бы не расстался с доброй частью своих денег. По мне лучше кости, мне в них хоть везет.
– А какие… картинки в тех картах? – заинтересовался историк.
– Король и два вассала, – ответил Гроус. – Но говорят, существуют карты, где есть черт, – и он перекрестился.
– Кстати, а ведь мы в тех местах, где находится священная плащаница… – поспешил поменять тему богобоязненный Уильям. – Я надеюсь, что Бог выведет меня к ней.
– А что ты знаешь о плащанице? – спросил Альберт.
– Что и все. Говорят, крестоносцы нашли ее в одной из церквей близ Константинополя, и потом погребальный покров Христа тайно хранили тамплиеры. После уничтожения ордена она оказалась в руках графа де Шарни.
– А я слышал, – вставил Гроус, – что ее похитил бургундский рыцарь Оттон де ля Рош во время Четвертого Крестового Похода, а затем пожертвовал собору Безансона. Только вот во время пожара двадцать лет назад плащаница пропала. Но я думаю, ее просто украли, ибо как она оказалась у Шарни? И не обошлось здесь без французского короля. Темное дело.
– Только плащаница не рядом, Уильям, – заметил Альберт. – Если все верно и она во владениях графа де Шарни, то эта плащаница находится в местечке Лирей близ Парижа. А это довольно далеко отсюда и нам не по пути. Да и вряд ли кто стал бы ее показывать столь малочисленному отряду англичан, – усмехнулся он.
– Что же вы скрывали это знание, когда мы стояли под Парижем? – подозрительно спросил Гроус. – Можно было бы наведаться с куда более многочисленным отрядом…
– Да все это подделки, все эти мощи святых, все эти головы и руки… – раздраженно сказал Альберт. – Не думаю, что хоть в одном месте есть настоящие реликвии.
– То есть как это? – Гроус даже натянул поводья. – Что вы хотите этим сказать?!
Альберт понял, что сболтнул лишнее, и поспешно добавил:
– Поговаривают, что французы, у которых в соборах нет ничего стоящего, выдают за мощи святых обычные кости.
– От них всего можно ожидать, – согласился рыцарь и пришпорил коня.
Лес ушел вправо, но продолжал темнеть невдалеке от дороги, слева чернела сырая пашня, а значит, где-то рядом и жилье. Поднялся ветер, он странно присвистывал в прорезях забрала, выводя какие-то особенные трели. Из кустов неподалеку вспорхнуло потревоженное отрядом воронье. Альберт заставил себя распрямиться – даже хрустнули позвонки, – сбросил сонное оцепенение и огляделся. В кустах явно что-то было, и явно что-то очень неприятное, поэтому проверять совсем не хотелось. Однако Уильям все-таки подъехал ближе, концом копья поворошил ветки и, ничего не сказав, вернулся к отряду с выражением брезгливости на лице.
'Даже они не могут привыкнуть, – подумал Альберт. – Даже они'. А потом он увидел двоих повешенных на дереве у дороги, причем сначала почувствовал запах, и, стараясь не смотреть, проехал мимо, с содроганием прислушиваясь к карканью недовольного воронья.
– Дай-ка флягу с вином, Уильям, – попросил Альберт, чувствуя, что сейчас откажет самообладание, ведь сознание в привычном ко всему теле еще не привыкло к изощренному насилию и смерти.
Дорога вела прямиком в деревню, и соломенные крыши уже показались между желтым холмом и узкой черной речкой. По краям дороги были высажены каштаны, а вдали можно было насчитать несколько десятков глиняных хижин, крытых гнилой соломой. С крыш капало на узкую проселочную дорогу, по зимнему времени ставшую месивом, и копыта сочно чавкали в грязи.
Почти у каждого дома была пристройка для скотины и сарай. Иногда попадалась житница для зерна. Хозяйства были обнесены плетнем, но таким негодным и хилым, что казалось, достаточно облокотится о любой забор, чтобы он с хрустом подломился. Встречались дворы посолиднее, с крепкими оградами, но и они поражали своей бедностью. Крестьян видно не было, но заметно пахло дымом, он стелился над крышами, а кое-где выходил из окон, словно при пожаре. У одного из домов, выглядевших приличней остальных, Альберт спешился, но спутники следовать его примеру не торопились.
– Здесь перекусим, отдохнем немного… да и погреться надо, – сказал Альберт, бросая поводья оруженосцу, и осторожно направился к хижине.
– Это плохая затея, сэр Роджер! – предупредил Гроус. – Если вы не заметили – на холме стоит небольшой замок. Кто-то из крестьян наверняка уже побежал доносить о нашем приходе. Я бы даже кормить коней здесь не стал.
Но историк все-таки толкнул дощатую дверь и встал на пороге, привыкая к сумраку. На земляном полу стоял железный треножник с тлеющими углями, а над ним на железной цепи, подвешенный к большому крюку, висел котел. Дым, хоть и уходил частично в отверстие, проделанное в крыше, все же наполнял комнату, отчего даже слезились глаза. От котла шел крайне неаппетитный запах, словно вываривались потроха. Однако Альберт отметил, что в этом деревенском доме пахло все равно гораздо лучше, чем в замке, где по нужде ходили большей частью либо во двор, либо со стен, либо где приспичит. Еще историк заметил скамьи вдоль стен, глиняные кувшины на полу, корзины, разбитое деревянное, как из сказки, корыто да большущую постель, судя по всему, для всех членов семьи. Какая-то изможденная женщина, укрытая серым одеялом, спала в этой постели, не ведая о присутствии постороннего, да и Альберт не сразу обратил на нее внимание. Немного потоптавшись, он еще раз принюхался к вареву в котле, поморщился и вышел обратно во двор.
– Нас заметили, – спокойно констатировал Гроус. И тут же в подтверждение его слов со стороны замка донеслись пронзительные звуки рога.
– Это трубят французы, – добавил сержант. – Надо убираться.
– Удаляемся в лес или вперед по дороге? – нервно спросил Уильям, ерзая в седле.
– Только вперед! – ответил Альберт с беспечностью Д'Артаньяна и взобрался в седло, радуясь, что у него не такие тяжелые доспехи, чтобы постоянно прибегать к помощи оруженосца.
Миновав раскисший участок, проходящий через деревню, и чувствуя на себе десятки скрытых недобрых взглядов, словно сочащихся из щелей амбаров, сараев и хижин, отряд вышел на основную дорогу и пустил коней в галоп. Они скакали вдоль холма, пока незнакомый серый замок не скрылся из виду, однако его владелец о них точно не забыл – слишком уж лакомую добычу представляли для него несколько отбившихся от армии рыцарей. Уже с вершины соседнего холма Альберт увидел, что опускается подъемный мост и далекие пока фигурки всадников движутся вниз по витой серой дороге, ведущей из замка в деревню.
– Полагаю, сэр Роджер, нам не резон устраивать скачки, – сказал Гроус, придержав коня. – Лошади у них посвежее, а нам своих загонять нельзя – путь-то предстоит неблизкий. Лучше доберемся до опушки и устроим засаду. Надо проучить эту дворню.
– Дворня нынче вооружена арбалетами, – опасливо заметил Томас. – Тут надвое подумать надо. У вас-то хоть щиты есть.
