Где-то за спиной Ольги, наверное в одном из старых сараев, застучали трещотки, зазвенело битое стекло. Она оглянулась, тут же споткнулась, туфля слетела с ноги и покатилась в овраг.
Девушка попыталась нагнать туфлю-беглянку, подпрыгивала на одной ножке, но не удержалась и свалилась, над ее головой темной массой сомкнулись ветки орешника — веселый кураж сразу исчез.
Ольге стало по-настоящему страшно — она почувствовала, что не одна в этом заброшенном зеленом уголке. Тревожно шуршали листья, хлопали крыльями вспугнутые пичуги, по небу медленно поднималась огромная, полная луна.
— Кто здесь? — крикнула Ольга в темноту, засунула руку в сумочку и сурово сдвинула брови. — Хватит прятаться! Выходите! Иначе я!..
Из-за куста появился высокий брюнет в прекрасно сшитом костюме, приветственно приподнял мягкую шляпу:
— Простите, я не хотел вас напугать… — Он приблизился к Ольге.
— Стойте там, или сейчас буду стрелять!
Незнакомец послушно остановился и улыбнулся: у него были ровные, белоснежные зубы, как у сильного дикого зверя.
— В меня давно никто не стрелял, — он протянул вперед руку с ее потерянной туфлей. — Мне кажется, это ваша…
— Зачем вы прятались и следили за мной? — Ольга поднялась. — Как шпион.
— Следил? Я всего лишь слушал, как дивно вы поете! Хотя слишком воинственно для юной девушки… — Незнакомец начал повторять песню профессионально поставленным голосом, но быстро спутался в словах:
Ольге понравилось.
— Вы артист?
— Нет, я всего лишь люблю оперу…
— Поете в самодеятельности? — Девушка взяла из рук незнакомца туфлю и облокотилась на его крепкое предплечье, чтобы надеть.
Незнакомец чуть заметно поморщился, слегка отстранился, кивнул на сумочку:
— Послушайте, что у вас там? Действительно браунинг? Или серебряная ложечка?
— Браунинг, — кивнула Ольга: признаться, что она соврала, было стыдно. — Отцовский, наградной. Наш папа командует бронедивизионом, он в служебной командировке… Я сейчас иду на станцию встречать сестренку… Уже темно, поздно, а ее все нет и нет. Понимаете, я никого не боюсь, а она маленькая еще. Наслушается всяких глупых молочниц, всяких сказок про волков-оборотней, испугается… Ну скажите, разве могут оборотни жить в колхозном саду?
— Нет. Оборотней не существует, как доказала передовая наука, — расхохотался незнакомец.
Ну конечно — их просто нет! На сердце у Ольги сразу стало легко и весело, она уже собиралась улыбнуться, но где-то совсем рядом раздался протяжный дикий вой.
— Собака воет, — поспешил успокоить ее поклонник оперы и предложил: — Давайте я вас провожу до станции — мы можем спеть дуэтом, что-нибудь романтическое, как вам это:
пропел он фразу из оперы «Онегин». Девушка настороженно замерла — в ясном лунном свете ее кожа казалась перламутровой, подобной драгоценной морской жемчужине, а испуганные глаза огромными и чистыми, как озерная вода.
— Кто вам сказал, что меня зовут Ольга?
— Вас зовут Ольга? Я не знал… какое приятное совпадение…
— Только не говорите, что вы — Евгений! — насупилась девушка.
— Для чего мне обманывать милую девушку, тем более — соседку по даче? Я живу в тринадцатом доме, по улице Зеленой, называйте меня — Арман.
— Арман? Наверное, в честь товарища Арманд?[4]
Собеседник абсолютно не представлял, о ком идет речь. Он многого не понимал в этой чужой, малоцивилизованной стране, но поспешил отвесить Ольге галантный поклон:
— Если вам так нравится, значит, так и есть! — Они снова рассмеялись.
— Осторожно, здесь кто-то протянул веревку, — предостерегла кавалера Ольга. Она перепрыгнула препятствие, но Арман склонился к траве, оглядел шнур — оказалось, к нему через равное расстояние привязаны небольшие колокольчики и какие-то разрисованные палочки. Откуда и, главное, зачем в заброшенном саду возникла целая веревочная система, осталось неясно, но веревка явно убегала к дачному поселку, в сторону сараев.
Он поднялся и брезгливо отряхнул руки.
— Странно. Шнурок идет к нашим дачам…
— Наверное, просто ребята играют.
— Придется завтра поговорить с племянником! Что у них за игры? Когда я был ребенком, мы играли в солдатиков, удили рыбу… Наши игры были просты и понятны!
— С моей сестренкой тоже хлебнешь горя, — посочувствовала новому знакомому Ольга. — Если бы мне было лет сорок или хотя бы тридцать. А то ей тринадцать, мне — восемнадцать, она меня совсем не слушается!
— Сорок не надо! — воспротивился Арман. — Восемнадцать вам очень к лицу!
Они незаметно дошли до станции и продолжили разговаривать на перроне. Пропустили два поезда, наконец, прошел третий — последний. Перрон опустел, но Женя так и не появилась. Ольга побежала к начальнику станции — хотела позвонить в их московскую квартиру, но оказалось, что начальник на объезде и кабинет с телефоном заперт. Девушка встревожилась, то и дело одергивала жакетку, перекладывала сумочку из руки в руку. И всякий раз ее провожатый переходил на другую сторону — как будто конверт из кожи, подвешенный на ремешок, мог обжечь его или серьезно ранить.
Он попытался по мере сил успокоить девушку:
— Вы зря не беспокойтесь. Уверяю, ваша сестра приедет рано утром. Наверняка хочет поддразнить вас и заставить переживать!
— Очень на нее похоже, — буркнула Ольга и обиженно нахмурилась. Брови у нее были светлыми, но не белесыми, изысканно-тонкими, и, даже насупившись, она выглядела настоящей красавицей. Неожиданно, словно решив что-то для себя, девушка сменила гнев на милость и указала на киноафишу:
— Смотрите, какой фильм замечательный! Маска шпиона! Вы видели?
