Автомат щелкнул и проглотил монету.
— Слушаю, — брезгливо сказал мужской голос.
— Лену можно к телефону? — спросил Иванов.
— Нет здесь таких, — ответил голос, и тотчас послышались короткие гудки…
…Олег пробежал через двор. У подъезда стояла «Волга», Людмила Александровна распоряжалась — что из вещей в кабину, что в багажник. Лена бросилась навстречу Олегу, остановилась за шаг, опустив голову. Тот, сунув руки в карманы, наблюдал за сборами.
— Уезжаешь?
— Виза пришла…
Олег кивнул.
— Когда?
— Завтра утром самолет… Переночуем в Москве…
Олег снова кивнул.
— Ну, все? — Людмила Александровна направилась к подъезду. — Елена, ничего не забыла? Запираю.
Лена, не оборачиваясь, досадливо помотала головой.
— Ну, пока, — сказал Олег.
— Слушай! — отчаянно сказала Лена. — Ты что думаешь — мне нужна эта их Швейцария?! Я сказала: не поеду! Хоть убивай, не поеду! Она сказала: тогда выбирай — в интернат или к тетке в Челябинск… Я три дня ревела. А что я могу? Я как багаж при ней… — Лена снова погасла, — Отцу ведь тоже там одному…
— Конечно…
Людмила Александровна вернулась к машине. Шофер сел за руль и захлопнул дверцу.
— Елена, заканчивай!
— Я вернусь через год…
— Хорошо, — сказал Олег.
— Закончу школу — и вернусь!
— Хорошо. До свидания.
— До свидания, Олег! — сказала Людмила Александровна.
Олег оглянулся на ее победную улыбку и пошел через двор.
Он брел по вечернему городу, сутулясь, исподлобья глядя в лица прохожим. Из окон ресторана, занавешенных изнутри красными шторами, гулко бухала музыка. У входа была суета: двое взрослых парней затаскивали в машину пьяную Любаню. Та, с размазанной по лицу краской, вырывалась, отмахивалась, едва держась на ногах, изображая оскорбленную даму. Парни давились от смеха. Швейцар равнодушно наблюдал из-за стеклянной двери, прохожие брезгливо обходили их.
— Ну, давай, Любаня, давай, несерьезно, — один из парней легонько ударил ее ладонью по лицу.
Олег метнулся к ним, с разбега свалил одного, налетел на второго. Растерявшиеся от внезапного нападения парни попрыгали в машину, один суетливо шуровал ключом в замке зажигания, другой крутил ручку, поднимая стекло. Олег ударил по стеклу, пытаясь разбить, пнул ногой в дверцу. Машина, оставив на асфальте дымящийся след, рванула с места.
Любаня с восторженной улыбкой наблюдала за дракой. Олег развернулся к ней и ударил ее кулаком по лицу — раз, другой. Из услужливо открытой швейцаром двери ресторана уже бежал милиционер, он обхватил Олега сзади, тот подсек его, и оба повалились на тротуар.
Любаня растерянно провела ладонью по разбитым губам, опустила глаза на пятнышки крови на белом воротничке.
— Дурак… — всхлипнула она, — У меня же кофта новая…
Олег сидел в камере КПЗ, опершись локтями на колени. На соседней койке храпел, раскинувшись во сне, оборванный пьяный парень.
Открылась дверь, пожилой сержант заглянул в камеру:
— Петухов! На выход.
Сержант усадил его около двери начальника отделения. Из кабинета слышались голоса, смех. Вскоре на пороге появилась Белка, за ней улыбающийся майор.
— Лучше вы к нам, товарищ майор! — смеялась Белка. — Пойдем, — кивнула она Олегу.
— Предупреждение на первый раз, — без улыбки сказал ему майор. — Иди. Сестре спасибо скажи.
Белка попрощалась с дежурным лейтенантом — видно было, что она успела познакомиться здесь со всеми.
Выйдя из отделения на улицу, она сняла с лица улыбку.
— Сядь, — указала она на скамейку и села рядом. Устало потерла глаза, достала сигареты. — Олежка, — тихо сказала она, — я тебя прошу — доживи спокойно до армии… Я вытащу тебя отсюда, только доживи до армии, не наделай глупостей, я очень тебя прошу…
Веселый коротышка-капитан с большой головой, посаженной без шеи прямо в воротничок милицейского кителя, деловито листал паспорт. Кроме него за деревянным барьером, делящим комнату надвое, сидел за столом спиной к Иванову длинный лейтенант, что-то писал, аккуратно макая перо в пузырек с тушью.
— Иванов. Олег Николаевич… Ну что же, Олег Николаевич, поздравляю с возвращением, так сказать, к гражданской деятельности, — капитан протянул было паспорт, задержал руку и вдруг, хитро глядя на Иванова, сказал: — А ведь я вас помню, Олег Николаевич! Вы у нас фамилию меняли, нет? Года два назад. Я еще вас отговаривал, фамилия-то у вас была хорошая… Как же… м-м… нормальная русская фамилия…
— Петухов, — мрачно сказал лейтенант, не оборачиваясь.
— Точно! — обрадовался капитан. — Петухов! Я, скажем, сам Дроздов, тоже с птичьим уклоном, и ничего, жив пока… Вот в том году девушка была, симпатичная такая, зовут Катей, а фамилия — Продажная. Ей замуж идти, а она — Продажная! Это я понимаю… Не жалеете еще?
— Нет, — сказал Иванов, принимая паспорт.
У отделения милиции он посмотрел на часы и торопливо зашагал по улице, уже не оглядываясь по сторонам.
Стоял, курил около серого шлакоблочного здания фабрики. Из дверей непрерывным потоком выходили женщины — молодые, старые, совсем девчонки, разглядывали Иванова, хихикали, оборачивались. Иванов долго ждал, наконец зашел в опустевшую проходную. Мужиковатая вахтерша в берете, с петлицами военизированной охраны, разговаривала с пожилой работницей.
— А Люба Зарубина ушла уже? — спросил Иванов.
— Какая Люба? — переспросила вахтерша.
— Зарубина. В пошивочном цехе работает.
— Работала, — поправила пожилая.
Иванов перевел взгляд на нее.
— Выслали ее, — сказала та.
— За что? — потерянно спросил Иванов.
— За то самое, за чем ты пришел, — с неприязненной усмешкой ответила женщина и повернулась к вахтерше…
…Призывники, в одних расшнурованных ботинках, каждый со своей карточкой в руке, стояли в очереди к усталым от мелькания лиц врачам.
— Ребята, пустите, у меня водка дома стынет, — долговязый шут Воропаев, стоящий перед Олегом, нетерпеливо высунулся из очереди.
— Ага, шустрый ты, как электровеник.
