— Осторожнее с ее вещами, — вставая с кровати, велел им Лаклейн. — И не трогайте ее. — Повернувшись спиной к удивленным его приказом горничным, он, не раздвигая штор, вышел на балкон. Лаклейн смотрел на заходящее солнце, освещавшее их дом, холмы, долины и лес, который, он надеялся, Эмма со временем полюбит.
Когда солнце село, Лаклейн вернулся в комнату. Увиденная им картина, заставила его нахмуриться. Стоя в нескольких футах от кровати, горничные таращились на Эмму и перешептывались. Но он знал, что они не осмелились бы прикоснуться к ней. К тому же они были совсем юными ликаншами и, вероятно, никогда не видели вампиров.
Лаклейн как раз собирался сказать, чтобы они вышли, как Эмма открыла глаза и села на кровати тем своим плавным движением. Горничные в ужасе закричали и бросились вон из комнаты, а Эмма зашипела и отползла к изголовью.
Он знал, что все будет совсем непросто.
— Спокойно, Эмма, — направившись к ней, сказал он. — Вы испугали друг друга.
Долгое время она смотрела на дверь. Затем, быстро скользнув глазами по его лицу, побледнела и отвернулась.
— Твои раны хорошо заживают.
Эмма ничего не ответила, лишь провела кончиками пальцев по груди.
— Когда ты еще раз попьешь, они совсем затянутся, — сев рядом, Лаклейн начал закатывать рукав, но она отпрянула от него.
— Где я? — ее глаза забегали по комнате и, в конце концов, остановились на изножье кровати из красного дерева. Некоторое время она пристально рассматривала замысловатую резьбу, а затем повернулась, чтобы взглянуть на изголовье. Вырезанные там инструктированные символы удостоились такого же тщательного осмотра. Освещенная лишь разожженным огнем в камине, комната постепенно погружалась в темноту, и в сгустившихся сумерках казалось, что эти символы двигаются.
Мастера начали трудиться над этой кроватью в день рождения Лаклейна, не только для него, но и для нее тоже. Он часто лежал на том самом месте, где сейчас находилась Эмма, зачарованно рассматривая резьбу и воображая, какой будет его подруга.
— Ты в Киневейне. В безопасности. Здесь тебе ничто не угрожает.
— Ты убил их всех?
— Ага.
Эмма кивнула. Было ясно, что она довольна этим.
— Ты знаешь, почему они напали на тебя?
— Ты меня спрашиваешь? — она попыталась подняться.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — укладывая ее снова на кровать, требовательно спросил Лаклейн.
— Мне нужно позвонить домой.
— Я позвонил им прошлой ночью.
От видимого облегчения ее глаза широко распахнулись.
— Клянешься? Когда они за мной приедут?
Лаклейн был расстроен тем, что мысль покинуть его сделала Эмму такой счастливой. Но он не мог ее винить.
— Я разговаривал с Анникой и теперь знаю, кто они такие. Кто ты такая.
У нее вытянулось лицо.
— Ты сказал им, кто ты?
Когда он кивнул, Эмма отвернулась, покраснев, как он понял, от стыда. Лаклейн постарался подавить вспыхнувший в нем гнев.
— Тебе стыдно перед ними за то, что ты со мной?
— Разумеется!
Лаклейн заскрежетал зубами.
— Потому что считаешь меня животным.
— Потому что ты враг.
— Я не враждую с твоей семьей.
Эмма скептически приподняла бровь.
— Ликаны не сражались с моими тетками?
— Только в последнее Воцарение, — всего пять столетий назад.
— Ты убил кого-нибудь из них?
— Я никогда не убивал валькирий, — честно ответил Лаклейн. Но себе он признался, что, возможно, только потому, что никогда не сталкивался с ними.
Эмма задрала подбородок.
— А что насчет того, что внутри тебя? Что оно замышляет?
Эмму все еще била дрожь при воспоминании о том, что ей пришлось увидеть во время атаки вампиров.
Теперь, к своему сожалению, она имела четкое представление о том, как выглядел Лаклейн во время обращения. На него словно накладывалось нечеткое, мигающее изображение проектора, которое, казалось, освещало что-то дикое и свирепое, скрытое у него внутри. И это ЧТО-ТО не сводило с нее взгляда, полного обладания.
И в данный момент она находилась в Его постели.
— Эмма, то, что ты видела прошлой ночью — это не все, кто я есть, — упавшие на его лицо отблески огня воскресили в памяти недавние события. — Это лишь маленькая часть меня, и я могу ее контролировать.
— Контролировать, — она медленно кивнула. — Значит, тогда в поле и в номере отеля ты просто решил на меня напасть? Ты хотел меня задушить?
Ей вдруг показалось, что он подавил дрожь.
— Мне нужно кое-что объяснить. Тебе известно, что я был пленен Ордой, но ты не знаешь, что меня… пытали. Это повлияло на мое поведение и мышление.
Она догадывалась, что его пытали, но не представляла, как именно.
— Что они с тобой делали?
Выражение лица ликана стало настороженным.
— Я никогда не обременю тебя такими деталями. Почему ты не сказала мне, что на половину валькирия?
— А что бы это изменило? Я все еще вампир, а мои тетки — все еще твои враги.
— Это не так, — опроверг он ее слова. — Я не считаю врагами маленьких фееподобных женщин, живущих на другом континенте.
Его пренебрежительный тон раздражал почти так же, как если бы он признал, что был их врагом.
— Когда Анника приедет за мной?
Он прищурил глаза.
— Ты обещала остаться со мной до следующего полнолуния.
Его слова заставили Эмму ахнуть.
— Ты не… она не приедет за мной?
— Пока нет.
Она открыла рот, не в силах поверить в услышанное.
— Просто невероятно! Значит так, в силу того, что ты из другого времени, я просвещу тебя о кое- каких правилах. Правило первое — если Эмма едва не погибает от рук вампира, она получает карточку-
