стоящее вдали оливковое дерево от фигового.
— Не очень удачное определение.
— Какой же ответ правильный? — спросили дети.
И раввин ответил:
— Когда мы принимаем приближающегося чужеземца за своего брата. Тогда вражда прекращается и можно сказать, что ночь закончилась и наступил день.
В один из январских дней 2005 года
Сегодня не переставая идет дождь, температура около трех градусов выше нуля. Я все же решаюсь выйти на прогулку: мне кажется, если я не буду каждый день гулять, то не смогу нормально работать. Но, кроме того что льет дождь, на улице еще и ветрено, и через десять минут я залезаю обратно в машину. Дома достаю из почтового ящика газету: ничего важного, обычная журналистская болтовня и желание навязать читателю свое мнение.
Сажусь за компьютер, получаю электронную почту.
Ничего существенного, несколько пустяковых посланий, на которые я сразу отвечаю.
Немного упражняюсь в стрельбе из лука, но ветер слишком силен. Я уже закончил последний роман «Заир», уложившись в отведенный мною на каждую книгу двухгодичный срок; через несколько недель роман выйдет из печати. Написал новые заметки для электронных изданий, в которых я сотрудничаю. Обновил свою страницу в Интернете. Прошел обследование желудка, которое, к счастью, не выявило никаких отклонений (меня пугали неприятными ощущениями при глотании зонда, но в действительности все оказалось не так уж страшно).
Посетил стоматолога. Билеты на самолет для предстоящего путешествия, с которыми могла возникнуть задержка, пришли по курьерской почте. Есть кое-какие дела на завтра, кое-что я сделал вчера, но сегодня…
Сегодня я совершенно не знаю, чем занять себя.
Это меня пугает: разве я все дела переделал? Ведь для того чтобы придумать занятие, много хитрости не требуется: всегда найдутся какие-нибудь неосуществленные планы, всегда есть перегоревшие лампочки, которые надо заменить, сухие листья, которые надо сгрести, книги, которые надо расставить по полкам, файлы в компьютере, которые надо организовать, и много других дел. Как же получилось так, что у меня сегодня день полной праздности?
Надеваю берет, одежду с подогревом, поверх — непромокаемую куртку и выхожу в сад. В течение ближайших четырех-пяти часов холод мне не страшен. Сажусь прямо на мокрую траву и начинаю разбираться с теми мыслями, которые вертятся в голове:
А. Я бездельничаю. Между тем все люди сейчас чем-то заняты, усердно трудятся.
Сам себе отвечаю: я тоже много тружусь, до двенадцати часов в сутки. Просто так случилось, что как раз сегодня мне нечем заняться.
Б. У меня нет друзей. Я, один из самых известных писателей в мире, сижу здесь в одиночестве, и даже телефон не звонит.
Ответ: у меня есть друзья, но они считаются с моей потребностью в уединении, ради которого я, собственно, и забираюсь сюда, на мельницу во французском городишке Сен-Мартен.
В. Надо съездить за кока-колой.
Да, я вспомнил, что вчера закончилась кока-кола. Что мне мешает взять машину и поехать за ней в ближайший город? И на этой мысли я останавливаюсь. И все же: почему так трудно оставаться совсем без дела?
И снова разные мысли роятся в моей голове: о друзьях, сокрушающихся по поводу того, что еще даже не случилось; о знакомых, вечно занятых абсурдными, на мой взгляд, делами, бессмысленными разговорами, праздной болтовней по телефону; о начальниках, придумывающих новое поручение лишь для того, чтобы о них не забывали; о простых клерках, переживающих, что начальник не дал им никакого задания: не намек ли это на то, что в их услугах больше не нуждаются? О матерях, которые не находят себе места, потому что их дети покинули родительский дом; о студентах, измученных учебой, зачетами, экзаменами.
Чтобы не вставать и не ехать в магазин за кока-колой, я веду с собой долгое и трудное сражение. Тоска смертная одолевает меня, но я все равно решаю остаться и ничего не делать, по крайней мере в течение нескольких ближайших часов. Но постепенно томление уступает место сосредоточенности, и я начинаю слышать свою душу. Ей давно не терпится побеседовать со мной, но я все время был занят и занят.
Ветер не стихает, я знаю, что сегодня очень холодно, идет дождь и что завтра, вероятно, мне придется ехать за кока-колой. Я предаюсь безделью, и в то же время я занят делом, важнее которого не бывает: я прислушиваюсь к себе.
Мужчина, лежащий на тротуаре
1 июля 1997 года в 13 часов 5 минут на тротуаре Копакабаны лежал мужчина лет пятидесяти. Я прошел мимо, едва взглянув на него, и продолжил свой путь к уличному кафе, где обычно пью кокосовый сок.
Как житель Рио-де-Жанейро, я сотни (а может, тысячи) раз наблюдал мужчин, женщин или детей, лежащих на тротуаре. Как человек, много путешествующий, могу свидетельствовать, что подобные сцены не редкость практически во всех странах: от богатой Швеции до нищей Румынии. Я видел лежащих на тротуаре людей во все времена года: холодной зимой в Мадриде, Нью-Йорке и Париже они собираются около вентиляционных решеток, через которые выходит наружу теплый воздух из метро. В Ливане они прячутся от нестерпимого зноя в развалинах домов, оставшихся со времен войны. Видом валяющихся на тротуарах людей — пьяных, бездомных, изможденных — сегодня не удивишь никого.
Я выпил свой стакан сока и, не задерживаясь, поспешил обратно: у меня было запланировано интервью с Хуаном Ариасом из испанской газеты «Эль Пайс». На обратном пути я снова увидел на том же месте лежащего прямо на солнце мужчину. Все поступали так же, как и я: смотрели на него и проходили мимо.
Но к тому времени моя душа (хотя я и не знал об этом) устала наблюдать столько раз одну и туже сцену, и, когда я поравнялся с этим мужчиной, какая-то сила, которой я не в состоянии был противиться, заставила меня встать на колено и попытаться поднять его.
Он не реагировал. Я повернул его голову и заметил кровь на висках. И что теперь? Насколько опасна рана? Я обтер ему виски своей футболкой: вроде бы ничего страшного.
В этот момент мужчина стал бормотать: «Попроси, чтобы они меня не били», — и еще что-то в этом роде. По крайней мере, я удостоверился, что он жив. Теперь мне надо было убрать его в тень и вызвать полицию.
Я окликнул прохожего и попросил помочь оттащить лежащего на песок. Это был важный мужчина при костюме, с портфелем и разными свертками в руках. Он оставил все это на тротуаре и бросился помогать мне: видно, его душа тоже устала от подобных сцен.
После того как мы уложили избитого в тени, я отправился домой, предполагая зайти по дороге в отделение полиции и обратиться к ним за помощью. Но еще на подходе к отделению я заметил двух полицейских.
— Там, напротив такого-то номера дома, лежит сильно избитый мужчина, — сообщил я им. — Я уложил его на песок. Неплохо бы вызвать ему «скорую помощь».
Полицейские заверили меня, что предпримут надлежащие меры. Вот и все: я исполнил свой долг. Бойскаут, будь всегда начеку! День прожит не зря! Я переложил ответственность на других, пусть теперь
