— Ну и ладно, — говорит он. — Знаете, что я вам скажу? Мне думается, что у Бога тоже не все в порядке со зрением. Не потому, что он стар, а потому, что сам так захотел. Благодаря этому Господь не в состоянии хорошенько разглядеть, как человек совершает грех, и, боясь допустить несправедливость, прощает его.
— Но в таком случае добра Бог тоже не видит, — говорю я.
— Э нет, Бог никогда не забывает дома очки, — смеется австралиец, удаляясь от меня.
Плач пустыни
Один мой приятель, недавно вернувшийся из Марокко, привез замечательную историю о миссионере, который, оказавшись в Марракеше, решил каждое утро гулять по пустыне, со всех сторон обступающей город. Во время первой прогулки он увидел распростертого на песке человека, который ласкал рукой землю, прижавшись к ней ухом.
«Сумасшедший», — сказал про себя миссионер.
Но та же сцена повторялась изо дня в день, и через месяц миссионер был уже настолько заинтригован странным поведением незнакомца, что решился обратиться к нему. Он опустился около него на колено и заговорил на плохом арабском языке (который не успел еще выучить как следует):
— Что ты делаешь?
— Вслушиваюсь в пустыню и утешаю ее в одиночестве и в слезах.
— А я и не знал, что пустыня способна плакать.
— Она плачет все время, потому что мечтает стать полезной человеку и превратиться в огромный сад, где произрастают злаки, цветут цветы и резвятся ягнята.
— Ты скажи пустыне, что она и так неплохо исполняет свое предназначение, — молвил миссионер. — В пустыне человек лучше осознает свое подлинное место в этом мире: на фоне ее бескрайности зримо представляешь себе, насколько мы ничтожны перед лицом Божьего величия.
Глядя на ее пески, я сравниваю человека с песчинкой и понимаю, что миллионы людей созданы одинаковыми, хотя не ко всем мир одинаково справедлив. При виде ее песчаных холмов мне легко сосредоточиться на внутренних переживаниях. А когда солнце встает над песчаным горизонтом, моя душа наполняется радостью и возносится горе, навстречу Создателю.
Сказав это, миссионер ушел, чтобы заняться своими повседневными делами. Каково же было его удивление, когда на следующее утро он снова увидел его на том же месте и в той же позе.
— Ты передал пустыне все, что я тебе говорил? — спросил он.
Тот утвердительно кивнул.
— И она по-прежнему плачет?
— Я слышу каждый ее всхлип. Сейчас она плачет потому, что растратила тысячи лет на стенания о своей полной ненужности, напрасно ропща на Бога и жалуясь на судьбу.
— Ты скажи ей, что человек, срок жизни которого много короче, тоже проводит большинство дней в сомнениях по поводу смысла своего существования. Редко когда он обнаруживает его, в основном полагая, что Бог был к нему несправедлив. Если в конце концов какое-то событие открывает ему, что рождение его не было напрасным, он вздыхает, что теперь поздно менять жизнь, и продолжает страдать. А потом, как и пустыня, мучается оттого, что зря растратил время.
— Не знаю, дойдут ли эти слова до пустыни, — произнес незнакомец. — Она привыкла к своим страданиям и неспособна смотреть на мир иначе, кроме как сквозь слезы.
— Тогда давай испробуем средство, к которому я всегда прибегаю, когда вижу людей, потерявших надежду. Давай помолимся.
Они оба встали на колени: один — лицом в сторону Мекки, поскольку был мусульманином, а другой — молитвенно сложив кисти рук, так как он был католиком. Каждый из них молился своему Богу, который всегда и для всех был одним и тем же Богом, хотя люди упорно продолжают называть Его разными именами.
На следующее утро, выйдя на прогулку, миссионер опять увидел мужчину на прежнем месте. Там, где он раньше прижимался к песку, стала сочиться влага: это зарождался новый источник. Через несколько месяцев источник увеличился настолько, что жители города смогли выкопать здесь колодец.
Бедуины называют это место «Колодцем из слез пустыни». Они уверены: если испить из него — то, что было причиной твоего страдания, станет поводом к радости. И тебе откроется твое истинное предназначение.
Рим: Изабелла вернулась из Непала
Я встречаюсь с Изабеллой в ресторане, который нам нравится за то, что там всегда мало посетителей, хотя кухня у него превосходная. Она рассказывает, как во время пребывания в Непале провела несколько недель в монастыре. Однажды под вечер она прогуливалась по окрестностям с одним монахом, и тот, открыв свою сумку, долго разглядывал ее содержимое. После этого он произнес:
— Ты знаешь, что простой банан может указать тебе смысл жизни?
Он достал из сумки гнилой банан и швырнул его в сторону.
— Это жизнь, которая в нужный момент осталась невостребованной, а теперь уже поздно.
Извлек из сумки зеленый банан и вернул его на место.
— Это жизнь, еще не состоявшаяся, ей нужно дождаться своего момента.
Наконец он вытащил спелый банан, очистил его и, разделив пополам, дал половину Изабелле.
— А для этой жизни главный момент наступил. Умей впустить ее в себя без страха и чувства вины.
Об искусстве владеть мечом
Много веков тому назад, во времена самураев, в Японии была написана книга о философии искусства владения мечом — «Знание без страсти», известная также по имени ее автора как «Трактат Тахлана» (Тахлан был учителем фехтования и монахом дзен-буддистского монастыря). Некоторые места из этой книги я обобщил для себя.
Всегда сохраняй спокойствие. Тот, кто понимает смысл жизни, знает: ничто не имеет ни начала, ни конца, а потому он никогда не огорчается. Он борется за то, во что верит, не стремясь никому ничего доказать и сохраняя молчаливое спокойствие человека, достаточно мужественного, чтобы самому выбирать свою судьбу.
Это относится к поведению на войне и в любви.
Слушайся своего сердца. Тот, кто уверен в своей власти над другими, в способности произносить нужные слова в нужное время и владеть своим телом, бывает глух к «голосу своего сердца». Только тогда можно услышать этот «голос», когда мы пребываем в совершенной гармонии с окружающим миром, а не ставим себя в центр Вселенной.
Это касается любви и войны.
Научись вживаться в образ другого. Мы настолько привержены так называемому хорошему тону, что забываем нечто чрезвычайно важное: мы не в состоянии достичь своих целей в одиночку, не общаясь с другими людьми. Поэтому нужно не только уметь созерцать мир, но и стараться проникать в чувства другого и научиться следовать ходу его мыслей.
Это касается любви и войны.
