— Куда же мы поедем? — спрашивала Варя. — У нас же нет родственников в других городах.
Иван смотрел на жену и сестер. За последние дни они очень изменились. Сестры теперь выглядели взрослее, а во взгляде жены прежняя веселость сменилась тревогой и озабоченностью.
— Но оставаться здесь вам тоже нельзя, — ответил Иван. — Светлана ждет ребенка… Поедете в Ташкент, там живут знакомые родителей, они вам помогут с жильем. Я дам их адрес…
— А как же ты? — спросила Зоя, всегда особенно хорошо чувствовавшая настроение брата.
— Через два дня я еду на фронт, — сообщил он. И, собравшись с духом, добавил: — Собирайтесь. Времени осталось не так много, как кажется…
Тогда Иван уже наверняка знал, что их городу угрожает долгая блокада, поэтому и торопился с отправкой в тыл жены и сестер.
Им удалось выехать из города всего за день до начала блокады.
Мальчик родился в Ташкенте в сорок втором году в пасмурное февральское утро, а еще через час от потери крови умерла Светлана… Из всех событий того дня Варя почему-то особенно хорошо запомнила коридор ташкентского госпиталя. Сестры долго стояли там, прижавшись к холодным белым стенам. Все случившееся казалось тогда страшным сном. Вытирая слезы, Зоя сказала, что они теперь просто обязаны быть сильными и мужественными, ведь у них на руках малыш, который сейчас так в них нуждается…
В госпитале им тогда все помогали, каждый приносил, кто что мог — молоко для малыша, одежонку и небывалую редкость в те тяжелые годы — пеленки…
Первое время было очень тяжело. Мальчик родился слабеньким. Варя и Зоя по очереди дежурили возле него. Уже много позже они признались друг другу, что в те дни и сами не верили, будто ребенок выживет.
В короткие минуты отдыха сестры мечтали только о том, чтобы поскорее кончилась война, брат вернулся домой и поскорее увидел, какой у него родился сын. О ребенке они сразу же написали брату, а вот о смерти жены не смогли ему сообщить… Но ответа на письмо почему-то не было. И вообще — за всю войну они ни разу не получили от брата ни одной весточки. Правда, они утешали себя тем, что почта работает плохо, да и точного места, где воюет брат, они не знали. Однако обе твердо верили, что он обязательно вернется домой живым. Тогда втроем они обязательно поставят маленького Сашу на ноги. Зная желание брата назвать ребенка в честь их отца Александром, они сразу же стали называть новорожденного племянника Сашенькой. Девушки чувствовали ответственность перед братом и изо всех сил старались быть сильными и мужественными. Сильными и мужественными…
Когда в январе сорок четвертого с Ленинграда была снята блокада, Варя и Зоя хотели немедленно вернуться домой. Но все окружающие в один голос уговаривали девушек задержаться — и им, и малышу в теплом и сытом по тем временам Ташкенте было значительно лучше, чем пришлось бы в их родном городе, обескровленном войной. Обе они тогда работали в госпитале, маленький Саша все время был рядом с ними. Поэтому на последующие полтора года сестры отложили разговоры о переезде, только регулярно писали письма брату.
Но вот наступил победный сорок пятый. Так и не дождавшись весточки от Ивана, девушки стали собираться в путь. Вместе с племянником они готовились вернуться в свой дом на Васильевском острове, оставляя обретенных друзей — ведь впереди их ждали дом и долгожданная встреча с братом.
Их нехитрые пожитки уже были собраны, когда всего за день до своего отъезда в Ленинград девушки получили наконец-то письмо. В нем говорилось, что их брат, военкор Иван Александрович Шубин, погиб еще в декабре сорок первого.
Много лет спустя им в руки попадет старая, пожелтевшая от времени фотография. На ней были запечатлены бойцы Первого Белорусского фронта накануне боя. Среди незнакомых лиц Зоя Александровна первой узнает Ивана. Судя по полустертой записи на обороте карточки, сделана она была как раз за день до его гибели…
Глава 2
Послевоенный Ленинград начал понемногу оживать. Конечно же, израненный немецкими снарядами, с темными, отвыкшими от яркого света улицами, он тогда сильно отличался от прежнего города на Неве, но все же с каждым днем он становился все более узнаваемым. Постепенно стирались с его лица уродливые приметы военного времени — белые полоски бумаги, наклеенные крест-накрест на оконные стекла еще в самом начале войны, и сделанные краской надписи на стенах домов, указывающие путь в бомбоубежище.
Спустя несколько дней после своего возвращения Варя и Зоя пришли в редакцию газеты, в которой когда-то работал и их брат, а потом и они сами. К счастью, редакция не пострадала и располагалась по тому же адресу, что и до войны.
Многие из работников их газеты не вернулись с фронта. Позднее в редакции был вывешен почетный список, в котором указывались имена военных корреспондентов, погибших в боях за Родину. Среди них было и имя их брата.
Девушки любили свою работу, а теперь, после гибели брата, считали своим долгом продолжить его дело. Вот только о поступлении в институт им пришлось на некоторое время забыть. Во-первых, институты еще не открылись после войны, а во-вторых, ребенок занимал все их свободное время. Но девушки не расстраивались, так как были уверены — когда-нибудь они обязательно поступят. А пока все их мысли и желания сводились только к одному — поставить племянника на ноги.
Маленький Саша понемногу начал привыкать к Ленинграду, хотя многое в этом городе было ему поначалу непривычным. Высокие каменные дома, многолюдные проспекты, строгие прямые улицы. И конечно же вода… Вообще, такое количество воды он видел впервые в своей жизни. Нева, Фонтанка, Мойка, а также множество каналов, названия которых сразу и не запомнишь!
Квартира была довольно просторной — три комнаты располагались на седьмой линии Васильевского острова, в старом доме какого-то непонятного оттенка — не то бежевого, не то серого. В первое время квартира казалась Саше огромной. Большие комнаты с высокими потолками, длинный коридор, в котором можно было бегать — все было непривычно просторным. Там, в Ташкенте, они жили втроем в одной маленькой комнате в небольшом доме, расположенном на одной из окраин города. Кроме них там обитали еще две семьи, эвакуированные из Москвы, так что народу было много. Однако, как ни странно, места хватало всем. Из своих обрывочных воспоминаний о том времени Саше отчетливо запомнились растущие в саду деревья, на которых росли маленькие оранжевые, очень вкусные плоды.
Да и климат в Ленинграде значительно отличался от того, к которому привык мальчик. Первое время ему не хватало солнца, тепла и больших, раскидистых деревьев, в тени которых Саша любил играть. Но со временем он приспособился к новой жизни в большом городе. Ведь дети, в отличие от взрослых, гораздо быстрее приспосабливаются к новым местам, так что уже совсем скоро он ко всему привык.
Жизнь в послевоенные годы была для всех очень непростой. Не хватало продуктов, одежды, других товаров. И Варе, и Зое частенько приходилось перешивать что-нибудь племяннику из своих старых платьев. Как-то, будучи уже в возрасте, Зоя Александровна вспомнила, как однажды, желая побаловать Сашу, выменяла отрез новенького крепсатена на сгущенное молоко. Тогда так многие делали…
…Шумел старый примус… Тополя за окном, повинуясь временам года, последовательно меняли наряды, одеваясь то в зеленые, то в желто-бурые платья…
Со временем боль от потери брата и его жены немного притупилась и уже не была такой острой. Хотя, возможно, происходило это во многом благодаря Саше. Девушки понимали, что мальчик остался без родителей, и, как могли, старались восполнить эту утрату. Варя и Зоя чувствовали ответственность перед памятью брата и мечтали воспитать мальчика таким, каким бы наверняка его хотел видеть сам Иван — хорошим, честным человеком. Кроме того, малыш был необыкновенно похож на своего отца. Буквально во всем: в улыбке Саши, в его взгляде, в жестах — сестры видели Ивана, и с каждым годом это сходство становилось все более и более заметным.
Сорок девятый год… Вот, пожалуй, именно этот год можно назвать одним из самых важных в судьбе Саши Шубина.
