нельзя — накажут. Поесть не успевает никто, особенно те, кто получил «шлёмку» последним.
Водят на хозработы во двор тюрьмы. Всё под присмотром «погонял». Зимой — уборка снега. Его вообще к вечеру не видно. По настилу, имеющему угол сорок пять градусов, на уровень второго этажа поднимают тяжёлые носилки и высыпают снег в большой котёл внизу. Под котлом — печь. Другие зэки носят к ней горбыль с пилорамы — на топливо. За территорию отведена труба — растаявший снег стекает через неё. Работников, обессиливших от высокого темпа, избивают, погоняя дубинками, заставляют всё выполнять бегом. Если кто-то упадёт и не может встать, его, особо не церемонясь, сильно пинают ногами.
Начальник учреждения, бывает, запрягает в сани тройку бывших воровских авторитетов и, подстёгивая кнутом, катается по двору.
Летом водят на уборку двора. Или на вычерпывание бассейна вручную. После вычерпывания вёдрами его моют и так же заливают воду вновь. Заключённым приходится часами стоять в холодной воде. Некоторые зэки после такого субботника попадают в больницу, это когда уже совсем подыхать начинают.
Бассейном пользуются как сотрудники, так и «погонялы». Последним созданы все условия. Есть спортзал, многие из них — бывшие спортсмены. В комнатах — телевизоры. Не хватает свободы и женщин, но последних заменяют «петухи».
В подвале находится цех, где работают художники, резчики и другие мастера. Прибыль от реализации изделий и сувениров идёт в карман администрации. Маленькая толика перепадает «погонялам». Они находят мастеров-зэков для работы. Они всем заправляют.
Ещё тюрьма поражает «мёртвой тишиной». Томящийся в камерах люд разговаривает только шёпотом. Иногда слышны команды «погонял» да вопли тех, кого они избивают в коридоре.
Случаев неповиновения не бывает. Любая попытка жестоко пресекается. Массовый бунт поднять невозможно. С другими камерами нет связи — не покричать, не отправить записки. Да и бунты бывают только там, где слабая, мягкая власть.
Не все, конечно, пройдя эту тюрьму, забывают обиды. Но «погонялы» знают, что их могут ждать за забором. Из-за этого освобождаться опасаются. Их часто вывозят на хлебных машинах.
Другое странно: почему воры не трогают сотрудников, всё это устроивших и поддерживающих? Значит, правила игры не позволяют.
Как развлекаются в тюремной больнице
Многие зэки мечтают попасть в больницу, чтобы отдохнуть. Причём настолько сильно этого хотят, что даже занимаются членовредительством. Можно ещё понять особый «крытый» режим, где люди годами чахнут в тесных камерах, или обитателей беспредельных зон. Для них в лазарете — рай. Новые люди. Смешаны все режимы. Даже малолетки сидят здесь же.
В зоне, конечно, устаёшь от однообразия, и я тоже решил съездить в тюремную больницу. Наша колония располагалась недалеко от этого заведения. Подарил самодельную шкатулку врачу санчасти и следующим этапом поехал. Гораздо сложнее попасть сюда из других регионов — только в самых тяжёлых случаях.
Больница считается лучшей в исправительно-карательной системе. Здесь проводят сложнейшие операции. Здание построено крестом. На этажах изолированные отделения по профилю заболевания. Каждое отделение представляет собой большой коридор, палаты и кабинеты врачей. Инфекционные больные сидят по камерам. А так зэки спят даже в рекреации, там же стоит телевизор. Прогулок нет, хотя многие лечатся месяцами.
Когда после 17.00 врачи уходят домой, арестанты начинают дымить куревом.
Собственно, больных там наберётся едва ли половина. Остальные — «косари». Дело в том, что, если туда доставили, держат три недели, пока не проведут полное обследование. Так что, если вам удалось «закосить» под больного и вы попали в больничку, в любом случае трёхнедельная передышка обеспечена.
Для всякой погани, может, здесь и благо, но я быстро убедился, что нормальным по вольным меркам людям тут делать нечего. За решёткой всё перевёрнуто. Порядочным арестантом порой считается исколотый татуировками, чифирящий, жрущий для кайфа любые таблетки гоблин, разбавляющий каждую фразу матом вперемешку с жаргоном.
Если есть деньги — купишь психотропные «колёса», наркотики, спиртное. Продают зелье рабочие — заключённые из хозобслуги. В доле — врачи и оперчасть.
Нет денег — можно раскумариться на халяву. Например, раковым больным несколько раз в день колют наркоту как обезболивающее. Подгоняешь такому пачку сигарет или чая, и можно получить инъекцию за него. Бывают наркоманы, у которых уже полностью атрофирована мораль: они проходят в процедурную и получают «чужую» дозу, не ставя в известность больного — медсестре до лампочки кого колоть, лишь бы фамилия совпадала. Когда вскрывается обман, наркоше всё равно — он уже «ширнулся».
С ними один курьёз связан. Прибыл в больницу из пьяной зоны наркот, он и там «торчал». Ему надо было делать серьёзную операцию, а у него все вены «ушли» (истончились). Анестезиолог мучалась час, не могла ввести иглу. Кололи огромную дозу внутримышечно, чтобы отключился. У другого такого же субъекта нашли одну вену в члене. Так он и лежал во время операции с катетером, торчащим из пениса.
За наличку в больнице можно многое. Вот где бандитам раздолье! За мзду ходят друг к другу в гости. Имеют женщин-зэчек с бабского отделения. Передачи — хоть каждый день. За плату можно остаться «лечиться» надолго. Врачи поставят в карточке серьёзный диагноз с осложнением.
Частенько бандиты «зависают» здесь годами, загоняя взамен «гуманитарную помощь». При мне один такой, числящийся «смотрящим» за отделением, выпил и устроил спарринги с больными (против воли последних). У одного парня только начала срастаться сломанная спецназом челюсть, пьяный «смотрящий» ударил его в подбородок, после чего опять потребовалось вмешательство врачей. Пришёл «смотрящий» за всей больницей, приспособленец-уголовник, и говорит: «Ну что, пошалили немного…» По понятиям запрещено устраивать любые разборки в больнице, но по пьяни они не редкость. Ведь ретивое берёт своё, покоя не даёт.
А теперь представьте, каково в таком учреждении настоящим больным. Дым коромыслом, пьянки. Зэки играют в тюрьму, посылают записки через «дорогу»[12] — между корпусами натянуты нитки через окна. С одной стороны — лечащийся человек, а с другой — постоянно открытое окно в палате. Причём, заметьте: «смотрящий» может круглые сутки свободно ходить в другие отделения. Но записки он носить не станет — зачем помогать «быдлу». Лучше спокойно жить в двухместной палате, сладко жрать. А эти, с коридора и общих многоместок, пусть сами крутятся… Слышал, как «смотрящие» всей больницы, собираясь на сходняк, проходили по коридору и, думая, что их не слышно, спросили друг у друга, показывая на зэковские пайки, стоящие на столе: «Как думаете, это свиньи есть будут?»
Кстати, не только зэки, но и сотрудники больницы сидят на дозе. Взять того же оперуполномоченного. Обожрался сильнодействующих таблеток, сел за руль своей машины и поехал кататься по городу. Врезался в столб. Под глюками вообразил, что это бандитское покушение. Выскочил из авто и застрелил из пистолета двух прохожих. А какие дела под силу недобросовестному врачу! Если у зэка есть деньги и его уголовное дело не имело большого общественного резонанса, можно купить «актировку». В этом случае толстосуму поставят диагноз тяжелейшей болезни. После комиссии, состоящей из коллег врача-взяточника, отпустят домой. Актируют, правда, и безнадёжных, но тех, кому жить осталось от силы месяц. Пусть подыхает на воле и статистику не портит.
Как я уже писал, условия содержания в тюремных больницах оставляют желать лучшего. Даже если арестанту сделали успешную операцию, послеоперационный уход — отвратительный. В реанимации дежурят зэки-санитары. С одним таким больной поругался перед операцией (санитар продал ему сильно разбавленный спирт). В реанимации продавец спирта ненадолго отключил недовольному покупателю
