благотворном влиянии голоса хозяина, спокойно разговаривающего с собакой. Голос человека рассеивает остроту впечатления собаки и создает очень благоприятные условия для подчинения команде и воле хозяина. Собака как бы забывает свое «собственное» решение, но не освобождается от только что полученного впечатления и потому охотно и точно выполняет волю хозяина. Ей хочется и надо что-то делать. Само собой разумеется, что воля хозяина должна быть направлена соответственно желаниям собаки, но в несколько иной форме, уже с расчетом на успех.
Мы обходим куст тростника, и теперь снова можно спустить собаку, так как здесь, по эту сторону зарослей, начинается место, удобное для стрельбы.
На берегу водоема растут довольно густые кусты ивы, и нет сомнения, что выводок уток, прихваченный чутьем собаки, спрятался именно в них.
Вода — стихия утки, и часто, добравшись до нее, птица отсиживается в зарослях, погрузившись в воду по самые ноздри. Охотник может пройти мимо такой утки, но Собака учует ее и в воде.
Я вижу, как пес энергично лазает по кромке берега и затем с визгом бросается к кусту. Это значит, что, кроме чутья, собака взяла птицу и на слух.
Вот они, круги на воде, которые расходятся из-под основания куста. Собака с трудом лезет через топкую проточину, попавшуюся на пути, и наконец добирается до воды. Она со стороны плывет прямо На куст, и вот уже серые тени уток мелькнули в стеблях стрелолиста. Неужели хлопуны?
Я никогда не стреляю нелетных, беспомощных утят с ластообразными, как у тюленей, крыльями. Выстрел по хлопунам претит охотничьей душе, и всегда досадно бывает за затраченную энергию собаки, которая не может понять этих сложных переживаний охотника и горячится, видя уходящую без выстрела птицу. Секунды ожидания, и вдруг весь выводок крякв с шумом и криком поднялся в воздух.
Мелькнули над кустом упругие крылья, и, сделав «свечку», вся стайка потянула на озеро. Не заметив результата первого выстрела, я ловлю на мушку метнувшийся силуэт второй утки и сквозь дымок вижу, как мелькнул кремовый «платочек» ее подкрылья, птица точно замерла в воздухе. Мягкий шлепок в воду — и круги от утки сходятся с такими же кругами, идущими откуда-то сбоку. В центре второго круга сереет брюшко первой утки, лежащей недвижно, и, словно крылышки мотыльков, шевелятся разбросанные по воде перья.
Как приятно смотреть охотнику на остроухую головку собаки, плывущей с добычей в зубах! Перебитое крыло утки бороздит по воде, и все тело ее как-то беспомощно обвисло, и только красная лапка все еще шевелится.
Видимо, немалое удовольствие испытывает и собака, когда, положив утку к ногам хозяина, радостно скулит и обдает его каскадом брызг, отряхиваясь и вытирая мокрую шерсть о траву. Еще и еще раз обнюхивает утку и снова принимается кататься по траве.
Собака плыла во время стрельбы, и поэтому, видимо, мой дуплет восприняла как одни выстрел. Я показываю ей лежащую на воде утку, но куст ивы мешает псу заметить ее. «Птица принесена, чего же еще хочет хозяин?»
Собаке нет возможности заметить утку через куст, надо дать ей услышать плеск около убитой птицы. Я беру кусок мокрого торфа и кидаю его по направлению к утке.
Пес слышит всплеск и по команде «подай» покорно лезет в воду. Он плывет и, будто привставая в воде, вытягивает шею. Резко меняется направление собаки, когда утка замечена, даже легкое повизгивание слышится с воды: ведь вот она, утка, совсем рядом, ее надо скорее взять, а водоросли, как нарочно, мешают плыть и опутывают ноги.
Наконец морда у цели. Мягкий прикус и крутой поворот к берегу, только хвост мелькнул над водой и снова скрылся.
В эти короткие секунды пес особенно доволен, сейчас он, и только он, является полным хозяином добычи, а добыча эта, только что взятая с воды, так приятно пахнет. Тут совсем не такой запах, как у той утки, которую подвесил хозяин к своей сумке и которую он уже подержал в руках.
Так охотимся мы вдвоем и еще не один час шагаем по берегу озера и старицам маленьких речек, впадающих в него.
Изредка вылетает то отбившаяся кряква, то юркие чирята, и я с переменным успехом стреляю их.
Ни один подранок не ушел от острого чутья лайки, и ни одна затаившаяся утка не отсиделась в зарослях. Встретился и поздний выводок еще не летающих утят, но умный пес, точно понимая отношение хозяина к таким утятам, иногда даже не берет их в рот, а просто обнюхивает и слегка шевелит хвостиком.
— Живи, живи, набирай сил, — говорим мы утенку каждый по-своему и не трогаем его. Только промахи мои горячат собаку больше, чем птица, срывающаяся из-под самого носа. Песик всегда бросается в направлении выстрела и упорно ищет, не веря, что от такого громкого хлопка утка могла не упасть.
Ходьба по топким утиным местам очень утомительна для собаки. Мне жаль ее, когда она делает бесцельный бросок после промаха, но и препятствовать этому не следует. Не всегда упавшая птица лежит на месте, некоторые виды нашей пернатой дичи так мастерски бегают и ныряют, что только быстрое появление собаки не дает потерять подранка.
Используют лайку и при охоте с челна, когда охотник едет по воде, а лайка идет берегом, выгоняя уток под выстрел. Охотятся с лайкой и на «выскочку», беря собаку с собой в челн. Медленно продвигаясь в челне, толкаемом при помощи бота, охотники проникают в самые глухие уголки озерных зарослей. Хорошо натасканная лайка смело бросается с носа лодки в воду, когда видит или слышит падающую утку. Это одна из тяжелых работ лайки по птице, особенно, если ведется она в труднопроходимых топях, когда собака и идти не может, да и плыть тоже.
Применяя лайку на охоте с лодки, нужно беречь своего четвероногого друга и не злоупотреблять его горячностью и страстью к охоте. Во время работы собаки в воде надо особенно осторожно стрелять по случайно выплывшим уткам и подранкам. Часто при этом охотники ранят собак неосторожными выстрелами и портят их как утятниц. Подраненная на охоте лайка запомнит несчастный день и невзлюбит этот вид охоты.
Нам могут сказать, что охота по утке не типична для зверовой собаки и что это портит ее зверовые качества. Но так ли это на самом деде? На охоте не раз приходилось видеть, как хорошие утятницы прекрасно брали медведя и наоборот — медвежатницы успешно работали по уткам.
На осеннем перелете
Уже несколько дней подряд дует холодный северо-западный ветер. Сумрачно и жутко в открытых просторах Рыбинского моря, где разгулялись большие штормовые волны. Огромные валы воды вздымают седую пену на своих гребнях и глухо бьют в борта пароходов и в отмели мелких песчаных островков. В эту глухую осеннюю пору лишь немногие заводи водохранилища сохраняют относительно спокойное зеркало воды. Только в этих заводях может укрыться утка от непогоды, и набивается ее туда много. Иногда огромные площади таких заводей буквально сплошь покрыты стаями уток, и издали они кажутся островками. На вечерней заре потянут косяки уток к берегам водоема, на болота и грязи, туда, где ночью можно безопасно кормиться и отдыхать на суше. Неприятна такая погода для прогулок, но для охоты на перелетах она неплоха.
Утиные перелеты регулярно повторяются каждую зорю и особенно тогда, когда дуют постоянные ветры. Обычно к вечеру ветер стихает, и утки покидают места своих дневок — начинается перелет.
Иногда, в удачную зорю, охотник может сделать до нескольких десятков выстрелов, если ему удастся попасть на «торную» дорожку утиного перелета.
Условия стрельбы на утиных перелетах очень неодинаковы и зависят обычно от выбора места. Встанет охотник там, где утки садятся на кормежку, и будет стрелять их и спереди, и сзади, и над головой, и низко, почти над землей, и даже садящихся на воду. Встанет на «транзитной» дороге — будет стрелять только высоко над головой, но зато в совершенно одинаковых условиях: летящих в одном направлении.
