такие розовые и сочные, так изящно изгибавшиеся в уголках.
Его тело стало наполняться легкими головокружительными ощущениями. Это не было вожделение или просто желание. Он знал, как проявляют себя эти чувства. Это было нечто иное. Возможно, возбуждение… А может, предвкушение… хотя он не мог сообразить, предвкушение чего именно. Они всего-навсего прогуливались по парку. Однако он никак не мог отрешиться от ощущения, что его ждет впереди нечто очень заманчивое.
Это ощущение было удивительно приятным.
— Не так уж и плохо, когда тебя спасают, — промолвил он. Они неторопливо направились к Стенхоп- Гейт. Погода была отличной, мисс Уинслоу — очаровательной, а Оливия находилась за пределами слышимости.
Чего еще может пожелать мужчина в такой день?
Ну, может быть, чего-то после полудня. Он посмотрел на небо. Все еще не торопилось уходить роскошное утро.
— Мне так неловко за мою бабушку, — проговорила мисс Уинслоу. Чувствовалось, что она переживает ее демарш всерьез.
— Ну-ну, разве вы не знаете, что леди не положено замечать подобные вещи?
— Правда? — вздохнула она. — Я даже не должна за них извиняться?
— Конечно, нет. — Он с веселой усмешкой посмотрел на нее сверху вниз. — Вам полагается замести это под ковер и надеяться, что я ничего не заметил.
Ее брови с сомнением взлетели.
— Даже того, что ее рука была на вашем… э-э…
Он махнул рукой, хотя, по правде говоря, испытывал большое удовольствие, любуясь ее вспыхнувшими щеками.
— Я ничего подобного не припоминаю.
На какое-то мгновение ее лицо стало отрешенным, но потом она покачала головой:
— Лондонское общество все время ставит меня в тупик.
— Несомненно, нелепостей в нем хватает, — согласился он.
— Посмотрите хотя бы на мою ситуацию.
— Это просто позор. Но такова здесь мораль. Если я отвернусь от вас и мой дядюшка вас не примет… — тут он посмотрел на нее, не покажется ли на ее лице разочарование, — вас все начнут обходить стороной.
— Нет, это-то я понимаю, — промолвила она. — Но нахожу случившееся чудовищно несправедливым…
— Согласен, — вставил он.
— И все-таки я наверняка чего-то не знаю. Подозреваю, что существует множество нюансов, о которых я понятия не имею.
— О, разумеется! Возьмем, например, наше представление здесь, в парке. Тут есть немало деталей, которые следует обыграть абсолютно точно.
— Объясните, что вы имеете в виду.
Он изменил позицию, так что оказался лицом к лицу с ней.
— Все дело в том, как я на вас гляжу.
— Прошу прощения?
Он улыбнулся, с обожанием глядя на нее сверху вниз, и пробормотал:
— Вот так.
Ее губы полуоткрылись, и какое-то мгновение она не дышала.
Ему очень льстило, что он может так на нее подействовать. Приятно было сознавать, что она и вправду в этот момент перестала дышать. Господи, как же ему нравилось читать чувства и мысли женщин!
— Нет-нет, — упрекнул ее он. — Вы не можете смотреть на меня таким же взглядом.
Она растерянно моргнула:
— Почему?
Он склонил голову к ней еще на дюйм ближе и насмешливо прошептал:
— Люди смотрят.
Глаза ее широко открылись, и он мог теперь точно определить, в какой момент ее рассудок прояснился. Она постаралась незаметно посмотреть сначала налево, потом направо, а затем медленно и совершенно растерянно снова на него. На самом деле было ясно, что она даже не догадывается, что делает.
— Вы совсем не умеете делать это, — вздохнул он.
— Не понимаю, о чем вы, — призналась она.
— Настоящая леди никогда не допустит таких ошибок, — невозмутимо объяснил он. — Позвольте мне вам помочь. Мы находимся в парке.
Аннабел подняла брови.
— Ну а где же еще?
— И вокруг сотня или больше наших ближайших знакомых.
Она повернула голову в сторону Роттен-Роу, где несколько группок светских дам старательно притворялись, что не смотрят на них.
— Не будьте так откровенны, — сказал Себастьян, приветственно кивая миссис Бромптон и ее дочери Камилле в манере «Я признаю наше знакомство, но, по-видимому, разговаривать нам не стоит».
Аннабел готова была рассердиться на них. В самом деле, кто так смотрит на знакомых? Но потом обрадовалась, что сумела правильно истолковать такое многозначное выражение их лиц. Пусть и довольно невежливое.
— У вас раздосадованный вид, — заметил мистер Грей.
— Нет. Впрочем, может быть.
— Так вы понимаете, что мы делаем?
— Думала, что понимаю, — пробормотала она.
— Нетрудно заметить, что вы стали предметом множества догадок и размышлений, — сказал он.
Аннабел едва удержалась, чтобы презрительно не фыркнуть.
Можно сказать и так. Ну и что с того?
«Как, мисс Уинслоу, неужели в вашем голосе чувствуется намек на сарказм?»
Всего лишь намек.
Он огляделся вокруг, готовый усмехнуться, но не сделал этого. Она вдруг поняла, что это было обычное для него выражение лица. Он относился с юмором ко всему. Это был редкий дар, и, возможно, поэтому люди любили находиться в его обществе. Он был счастливым человеком, и людям нравилось быть рядом, возможно, в надежде, что частица этого счастья перейдет и к ним. Словно уподобляя счастье насморку… или холере.
Такая заразная штука. Ей эта мысль понравилась: заразиться счастьем!
Она улыбнулась. Была не в силах удержаться. И подняла на него глаза, так как просто не могла поступить иначе. А он посмотрел на нее, и в глазах его при этом светилось любопытство. Он собирался спросить скорее всего о том, почему она вдруг заулыбалась как дурочка, когда…
Аннабел подпрыгнула.
— Это был выстрел?
Он ничего не ответил, и, посмотрев на него пристальнее, она увидела, что он ужасно побледнел.
— Мистер Грей? — Она положила руку ему на предплечье. — Мистер Грей, с вами все в порядке?
Он все так же не проронил ни слова. Аннабел почувствовала, что невероятно напугана, хотя понимала, что пуля никоим образом не могла попасть в него. Она интуитивно стала оглядывать его сверху вниз и снизу вверх, ожидая увидеть кровь.
— Мистер Грей? — повторила она, потому что никогда не видела его таким. И хотя она не могла похвастаться длительным с ним знакомством, тем не менее сознавала, что с ее спутником происходит что- то ужасно неладное. Его лицо будто застыло в напряжении, а его глаза…
