Но это его не тревожило. Это была важная подробность, но ее не обязательно было узнавать заранее. Достаточно будет все уточнить, когда он окажется на месте.
Полы в Стоункроссе были отличные, и, пробираясь к комнате Аннабел, Себастьян не производил ни малейшего шума. Он положил пальцы на ручку. Она оказалась слегка влажной. Любопытно. Он покачал головой. В котором часу заставляет леди Челлис своих служанок делать уборку?
Себ очень медленно повернул ручку, чтобы не вызвать скрипа. Она сразу же повиновалась и беззвучно повернулась по часовой стрелке. Он толкнул дверь, проскользнул сквозь узкую щель и тихонько затворил за собой дверь.
Но когда он ступил внутрь, ему хватило секунды, чтобы понять, что здесь происходит что-то неладное. Не слышно было легкого сонного дыхания… Оно было хриплым и натужным и… Он открыл дверь пошире, чтобы пустить в комнату свет.
— Аннабел?
Она стояла неподалеку от камина, высоко подняв над головой судорожно сжатую в ладонях кочергу. На полулежал абсолютно неподвижный лорд Ньюбери.
— Аннабел? — повторил он. Она явно была в шоке. Даже не повернулась к нему… вообще никак не отреагировала на его появление.
Он бросился к ней и осторожно вынул из ее рук кочергу.
— Я не ударила его, — произнесла она, не сводя глаз с тела на полу. — Вовсе даже не коснулась.
— Что случилось? — Несмотря на ее уверения, он осмотрел кочергу. На ней не было крови и ничего, что указывало бы на то, что ею нанесли удар.
— Я думаю, он мертв, — ответила она тем же странным монотонным шепотом. — Он держал меня за щиколотку. Я собиралась ударить его, если он меня не отпустит… а потом он вдруг отпустил меня и…
— Его сердце, — сказал Себастьян, прерывая ее, чтобы ей не нужно было продолжать. — Вероятно, все дело в его сердце. — Он опустил кочергу и аккуратно положил ее на место. Металл звякнул, но звук был приглушенным, так что Себастьян не думал, что это привлечет чье-то внимание.
Вернувшись к Аннабел, он взял ее за руку, а затем прикоснулся к щеке.
— С тобой все в порядке? — осторожно поинтересовался он. — Он причинил тебе боль? — Он с ужасом ждал ответа, но должен был спросить. Если он собирается ей помочь, то должен выяснить, что произошло.
— Он был… он вошел и… — Но она еле могла выдавливать из себя слова, и когда он обвил ее руками, Аннабел просто свалилась ему на грудь. Казалось, из нее в мгновение ока ушли все силы.
— Ш-ш-ш… — умиротворяюще шептал он, любовно баюкая ее в своих объятиях. — Все хорошо. Я здесь. Больше ничего не случится.
Не отклоняясь от него, она кивнула, но не заплакала. Она дрожала и хватала ртом воздух, но изо всех сил старалась сохранять самообладание.
— Он не… Он не добрался… Я вырвалась раньше, чем…
Слава Богу! Себастьян мысленно вознес молитву небесам. Если бы его дядя ее изнасиловал… Господи, он вернул бы его из мертвых, чтобы убить снова. Себастьян видел изнасилования на войне. Не воочию, но смотрел в глаза женщинам, над которыми надругались. Они выглядели мертвыми внутри, и Себастьян понимал, что в каком-то смысле их тоже убили, как мужчин, ушедших в бой. Женщинам было хуже. Их тела продолжали жить с мертвой душой внутри.
— Что мы будем делать? — спросила она.
— Не знаю, — признался он. — Что-нибудь придумаю.
Но что? Он знал, как вести себя почти в любой ситуации, но эта… мертвое тело его дяди в комнате его невесты…
Господи Боже! Такое и вообразить было невозможно.
«Думай». Он должен что-то придумать. А если бы он описывал это в романе?..
— Сначала мы закроем дверь, — решительно объявил он, стараясь, чтобы это прозвучало так, будто он все решил и знает, что делает. Он бережно разнял руки и выпустил Аннабел из объятий. Удостоверившись, что она уже способна сама стоять на ногах, он тихонько подошел к двери, закрыл ее и затем пересек комнату, чтобы зажечь свечу.
Аннабел все еще стояла там, где он ее оставил, обхватив себя руками. Было видно, что она замерзает.
— Укройся одеялом, — предложил он. Предложение казалось нелепым, но ей было холодно, а он был джентльменом, и некоторые вещи слишком глубоко укоренились, чтобы их не замечать.
Она покачала головой.
Себ уперся руками в бока и уставился на дядю, неподвижно лежавшего на ковре лицом вниз. Он не задумывался над тем, как закончатся их взаимоотношения, но точно не таким образом. Проклятие! Что же ему делать теперь?
— Если бы я описывал это в романе… — пробормотал он себе под нос, пытаясь напрячь все свое воображение, обычно приберегаемое им для его персонажей. — Если бы я это описывал…
— Что ты сказал?
Он обернулся к Аннабел. Он так погрузился в свои мысли, что почти забыл о ее присутствии.
— Ничего, — произнес он, тряхнув головой. Она наверняка решит, что он несет полную чушь.
— Мне уже лучше, — объявила она.
— Что?
Она мотнула головой, махнула рукой.
— Рассчитывай на меня. Что бы ни понадобилось, я смогу сделать это.
Он моргнул, удивляясь, как быстро она пришла в себя.
— Ты уверена? Я могу…
— Я поплачу, когда мы все закончим, — резко проговорила она.
— Я люблю тебя, — сказал он, хотя и понимал, что сейчас самый неподходящий момент для такого заявления. Но было что-то в том, как она стояла в своей простой полотняной ночной рубашке, что-то обыденное и сильное. В ней чувствовалась богиня. Ну как он мог не любить ее?! — Я уже говорил тебе это? — осведомился Себ с улыбкой.
Она покачала головой, дрожащие губы сложились в улыбку.
— Я тоже тебя люблю.
— Хорошо, — просто ответил он, потому что момент не подходил для сердечных излияний и цветов. Впрочем, он не смог удержаться и добавил: — Мне было бы чертовски неуютно жить на свете, если бы ты меня не любила.
— Я думаю, что нам следует отнести его обратно в его комнату, — промолвила она, с отвращением глядя на тело Ньюбери.
Себастьян кивнул, мрачно прикидывая вес дяди. Это было трудно осуществить даже им вдвоем.
— А ты знаешь, где его комната? — осведомился он.
Она покачала головой.
— А ты?
— Нет.
Вот проклятие!
— Мы можем положить его в салоне, — предложила она. — Или куда-нибудь еще, где есть выпивка. Если считать, что он напился, то мог бы и свалиться замертво. — Она нервно глотнула. — Например, ударился головой.
Себастьян глубоко вздохнул и, упершись руками в бока, еще раз оценивающе посмотрел вниз на дядю. В смерти тот выглядел еще безобразнее, чем в жизни. Огромный, раздутый… По крайней мере, никто не усомнится, что у него могло сдать сердце, особенно после треволнений нынешнего дня.
— Голова… сердце, — пробормотал он. — Не имеет значения. Мне становится нехорошо даже при одном взгляде на него. — Он постоял еще минуту, откладывая неизбежное, но в конце концов расправил плечи и сказал: — Я ухвачу его под мышками, а ты берись за ноги. Но сначала нам нужно будет переложить его на спину.
Они переложили его навзничь, затем встали на оговоренные места и попытались его поднять.
