вы вошли в бухту, я думала, что вы потеряли рассудок.
— И я бы его действительно потерял, если бы еще отложил свидание с вами. Чего мне бояться этих ничтожных островитян? Что мне стоит поджечь все их суда? «Блуждающая Искра» не даром заслужила свое название — она успеет быть всюду, прежде чем опомнится наш неповоротливый неприятель.
— Однако этот неприятель уже подозревает вас, и вы должны быть постоянно настороже. Что я испытала сегодня, когда в вас стреляли!
— И что они мне сделали? Только даром потратили заряды. Они даже не изменили направления нашего люгера. Вы слишком бывалый человек, Джита, чтобы смущаться пустым шумом!
— Именно потому, что я кое-что понимаю в этих вещах, я так и испугалась. Ведь вы бы погибли, если бы эти ядра попали в люгер!
— Но вот этого-то непременного условия нашего несчастья и не было: они не попали. Однако не будем больше говорить об этом, Джита, будем наслаждаться настоящим счастьем, мы так давно не были вместе.
— Я и не могу не тревожиться, Рауль. Ну, что с вами будет, если вице-губернатору придет фантазия захватить ваш люгер, послав на него отряд солдат?
— Пусть посылает! Я подошлю к нему моих матросиков, и он славно прогуляется. Да нет, ему ничего не придет в голову, не стоит говорить об этом.
Весь этот разговор происходил на французском языке, которым Джита вполне владела, хотя в ее произношении слышался итальянский акцент.
— Но вот идея! — воскликнул капитан. — Завтра я подошлю ему моего первого помощника, мою правую руку, моего друга Итуэля Больта, — пусть побеседует с ним о политике.
Но заметив встревоженное выражение лица Джиты, он сказал:
— Ну, хорошо! Поговорим о другом. Допустим, что нас захватят, — чего можем мы опасаться в худшем случае? Мы — честные корсары, имеем законные полномочия, находимся под покровительством французской республики и можем очутиться лишь в положении военнопленных. Это со мной уже было и привело лишь к тому, что я принял имя Смита и теперь насмеялся над вице-губернатором острова Эльбы.
Джита невольно улыбнулась, несмотря на всю испытываемую ею тревогу. Рауль умел расположить в пользу своих взглядов своей неподдельной веселостью и легкомыслием даже людей совершенно иного склада ума. Она знала, что Рауль был два года пленником в Англии, благодаря чему и изучил язык и порядки этого государства. Он бежал из тюрьмы при содействии моряка-американца, Итуэля Больта, который вполне проникся планами своего более предприимчивого друга.
Вынужденный служить на одном из английских военных судов вследствие насильственного набора в матросы, Больт горел жаждой мщения, и своим примером мог подтвердить, насколько опасен может быть, повидимому, слабейший из людей, доведенный до отчаяния несправедливостью сильнейших, которым неизбежно приходится в конце концов расплачиваться за свой деспотизм.
Джита была посвящена во все их дела и, хотя не симпатизировала Итуэлю Больту и не любила американца за его характер, но не раз смеялась, слушая о тех хитростях, которые он постоянно изобретал, чтобы нанести вред англичанам,
— Вы переименовали ваш люгер, Рауль? — спросила Джита после некоторого молчания. — Было бы опасно открыть его настоящее название, так как еще очень недавно я слышала рассказы одного моряка о нападениях, совершенных вашим люгером. Счастье, что этот моряк в настоящее время уехал, а то он бы мог узнать судно.
— В этом я далеко не так уверен, Джита. Мы часто меняем цвета и до некоторой степени оснастку люгера. А что касается названия, то раз он теперь считается находящимся на английской службе, то мы дали ему кличку «Крыло и Крыло».
— Мне послышалось несколько иное, когда вы отвечали на карантинный допрос. Но это странное название, «Блуждающая Искра», мне несравненно больше нравится, — задумчиво проговорила Джита.
— Дорогая Джита, я бы хотел, чтобы вы имя Ивара предпочитали всякому другому, — заметил молодой человек с упреком. — Вы обвиняете меня в вольнодумстве, но неужели различие наших взглядов будет долго еще стоять стеною между нами и препятствовать получению, вашего согласия. О, если бы это было в Италии!
— Мне думается, что если бы я дала его вам, то вашему люгеру пришлось бы снова переменить имя и назваться «Безумием Джиты», — принужденно засмеялась девушка, с трудом подавляя охватившую ее тоску. — Но довольно об этом, Рауль. Нас могут выследить, подслушать. Пора расстаться.
После короткого обмена еще немногими заключительными фразами, значительными и дорогими для обоих, они простились, и Джита поспешила домой, уверив капитана, что хорошо знает город и не чувствует ни малейшего страха, пробираясь по улицам в такое позднее время. И действительно, к чести Андреа Баррофальди надо заметить, что в городе было совершенно спокойно, и только теперь, с появлением Рауля, этому миру могла грозить опасность.
Однако, в Порто-Феррайо вовсе не было так спокойно. Томазо Тонти с группой своих приверженцев имел обыкновение заканчивать день в кабачке прекрасной вдовушки, Бенедетты Галопо, над дверями которого торчал на палке часто возобновляемый свежий пучок зелени, служивший вывеской. Отчаянная кокетка, о которой, впрочем, остерегались говорить что-нибудь дурное, Бенедетта дорожила посещениями Томазо по двум причинам: во-первых, его всегда сопровождала интересная и привлекательная молодежь, а во-вторых, он пил много и был очень аккуратным плательщиком.
В то время как Рауль Ивар и Джита расстались на горе, Томазо Тонти с тремя приятелями сидел на своем обычном месте за столом в небольшой комнате первого этажа кабачка интересной вдовушки. В окно он мог свободно наблюдать за всеми действиями приехавшего иностранного люгера. Приятели сидели не более четверти часа, а уже поставленная перед ними порции вина значительно уменьшилась.
— Я все это передал градоначальнику, — говорил Томазо с важностью, осушая стакан вина. — Да, и я не сомневаюсь, что Вито-Вити сообщил об этом вице-губернатору, так что и он в настоящее время знает не менее нас. И подумать только, что такие дела творятся в Порто-Феррайо, в столице острова Эльбы, где такой бдительный надзор!.. Градоначальник обещал мне зайти сюда после свидания с вице-губернатором, чтобы сообщить результат их разговора.
— Синьор градоначальник всегда будет здесь желанным гостем, — заметила Бенедетта, принимаясь стирать пыль с соседних столов. — Он едва ли где найдет лучшее вино.
— Бедняжка, — промолвил Тонти сострадательно, — и ты думаешь, что градоначальник придет сюда для того, чтобы пить твое вино? Он придет ради меня. Слишком часто угощается он превосходным вином вице-губернатора, чтобы его потянуло к твоему.
Бенедетта уже готова была горячо вступиться за свое, отстаивая свои интересы, но в эту минуту за дверью раздались тяжелые шаги, и в комнату к общему удивлению вошел Вито-Вити, в сопровождении вице-губернатора. Бенедетта остановилась неподвижною, в немом почтении.
Посещение вице-губернатором было вызвано вновь зародившимися в нем сомнениями относительно личности и намерений Смита. Дело в том, что по уходе мнимого англичанина Вито-Вити указал Баррофальди на некоторые подозрительные подробности, подмеченные им за ужином в разговоре капитана, и Андреа пожелал лично осмотреть люгер, а так как градоначальник обещал Мазо зайти сюда повидаться с ним, то они и пришли оба.
— Синьор, ваше посещение делает мне такую честь! — заговорила Бенедетта, приходя, наконец, в себя. — Не часто выпадает мне на долю такое счастье, ваше сиятельство; мы бедные люди, хотя, может быть, такие же хорошие католики, как и те, что живут на горе.
— Так, так, Бенедетта, я не сомневаюсь, что вы хорошая христианка. Дайте-ка мне бутылочку вина!
Бенедетта присела с чувством благодарности — теперь репутация ее вина навеки обеспечена: уж если его пил сам его сиятельство, то кто же из моряков посмеет его бранить?
Она проворно вытерла два стула и через минуту подала бутылку, действительно, лучшего тосканского вина, которого у нее хранилось с дюжину для экстренных случаев.
— Пожалуйте, ваше сиятельство! Наше скромное заведение едва один раз в столетие удостаивается такого высокого посещения. Да и вы, синьор градоначальник, всего второй раз у меня.
