переговоры, а потому дону Фердинанду волей-неволей пришлось запастись терпением в ожидании желанного дня первого свидания со своей невестой, принцессой Изабеллой Кастильской. Наконец, пятнадцатого октября 1469 года все препятствия, стоявшие на пути к этому свиданию, были устранены, и дон Фердинанд сел на коня и в сопровождении всего только четырех человек свиты, в числе которых находился и дон Андрес де-Кабрера, пустился в путь ко дворцу дона Жуана де-Виверо. Архиепископ Толедский встретил короля Сицилии, чтобы проводить его к принцессе.
Изабелла, при которой находилась одна только донья Беатриса, ожидала дона Фердинанда в главной зале дворца. Фердинанд был поражен и взволнован. Когда он, быстро овладев собой, приблизился к ней и, взяв ее руку, прижал ее к своим губам, то сделал это с горячностью, далеко не обычной в случаях, когда браки заключаются исключительно на основании «государственных» соображений.
— Наконец-то наступил, кузина, этот счастливый для меня момент! — сказал молодой король Сицилии. — Мне казалось, что я никогда не дождусь его. Но теперь я вознагражден за свое терпение!
— Мне остается только благодарить принца Арагонского за эти слова и сказать ему, что он желанный гость в Валльядолиде.
Рассказав о своем путешествии и обменявшись еще несколькими общепринятыми фразами, дон Фердинанд подвел принцессу к ее креслу, а сам собрался поместиться на низенькой скамеечке у ее ног, обыкновенно занимаемой Беатрисой, но Изабелла воспротивилась этому.
— Нет, принц, — сказала она, — я не сяду на это кресло, если король Сицилии займет такое неподобающее его сану место!
— В вашем присутствии не может быть речи о сане! Прошу вас видеть во мне только рыцаря, готового служить вам и подвизаться за вас везде и повсюду, где только пожелает случай.
Архиепископ ловко увел за собой всех присутствующих, кроме Беатрисы и Андреса де-Кабреры, в соседнюю залу, двери которой оставались широко раскрытыми, предоставив возможность жениху и невесте беседовать без посторонних свидетелей.
Хотя Беатриса де-Бобадилья и дон Андрес де-Кабрера и оставались в зале, как того требовал этикет, но они до того были заняты своими личными делами, что их присутствие совершенно не ощущалось.
— Теперь я полагаю, — сказал король, — что ничто более не заставляет откладывать нашего брака; все необходимые формальности соблюдены, все требования этикета исполнены, и мне кажется, что теперь я в праве подумать и о своем счастье.
Принцесса ласково улыбнулась.
— Так как я решилась стать вашей женой не сгоряча, а после долгого и тщательного размышления, то с моей стороны не будет никакой задержки, ни малейшего промедления, и я думаю, что на четвертый день после сегодняшнего возможно будет совершить обряд венчания.
— Как вам будет угодно! — отозвался король, почтительно склонившись перед своей невестой. — Я готов в любую минуту; вам, конечно, известно, что казна моего отца пуста, и потому мы пустились в путь из Сарагоссы с тощим кошельком. Но я так горел нетерпением овладеть тем драгоценным сокровищем, которое мне сулила счастливая судьба в вашем лице, что не мог выжидать более удобного в финансовом отношении времени.
— Не смущайтесь этим, кузен, — возразила Изабелла, — я также могу отдать вам в настоящий момент только мое сердце, на верность которого вы можете рассчитывать. Но так как наше положение обязывает нас к известной пышности и торжественности, то я прошу позволить мне продать мои драгоценности, чтобы вырученные деньги могли покрыть необходимые расходы.
— Из всех драгоценностей в мире я не согласился бы расстаться только с одной; все же остальные для меня не имеют цены. Но расставаться с вашими драгоценностями, кузина, нет надобности: у меня есть друзья, которые могут и готовы снабдить меня деньгами. Все расходы ложатся только на меня, кузина, так как отныне все ваши нужды и потребности буду удовлетворять я.
— Пусть так, но не следует забывать, что мы не только жених и невеста и будущие муж и жена, а еще: вы — король Сицилии, а я — наследница кастильского престола! Обыкновенно муж во всем желает подчинить себе жену, и потому значительное большинство грандов Кастилии было против нашего союза; они боялись, чтобы наша страна не подпала под власть Арагонии. Я хочу сохранить для Кастилии все ее права и независимость в полной неприкосновенности; оба мы должны хранить нерушимо обособленность наших государств.
— Даю вам торжественное обещание уважать права правительницы Кастилии и считаю эту страну неприкосновенной для меня!
Король Сицилии возвратился в Дуэньяс под таким же строжайшим инкогнито, как и приехал, а девятнадцатого октября 1469 года, то-есть ровно три дня спустя, состоялось венчание его с принцессой Изабеллой в присутствии двух тысяч человек кастильской знати.
Пять лет спустя после брака Изабеллы и Фердинанда король Генрих Кастильский умер, и Изабелла наследовала после него престол. Около этого же времени умер и король Арагонский, от которого престол перешел к Фердинанду. Весь Пиринейский полуостров, разделенный до того времени на множество мелких государств, оказался разделенным всего только на четыре отдельные государства: владения Фердинанда и Изабеллы, обнимавшие Кастилию, Арагон, Леон, Валенсию и еще несколько других богатейших провинций Испании; крошечное королевство Наварру, в Пиринеях; Португалию и, наконец, Гренаду, в которой еще господствовали мавры.
Ни Фердинанд, ни Изабелла не забыли своего заветного желания уничтожить владычество мавров в Испании, но различные обстоятельства долго мешали осуществлению этой задачи. Когда же, наконец, наступил момент действовать, то успехи были так изумительны и быстры, что мавры оказались вытесненными отовсюду, и в их руках осталась только столица, которая также вскоре сдалась.
Но прежде того произошло совершенно непредвиденное событие. Случилось это летом, в то время, когда в лагере осаждавших находилась сама Изабелла со своими детьми. От неизвестных причин загорелась королевская ставка и сгорела до тла; огонь перекинулся также на ставки и палатки многих грандов, и в огне погибло много серебра и драгоценностей. Чтобы избежать повторения подобного несчастья, Фердинанд и Изабелла решили вместо осадного лагеря построить настоящий город с каменными зданиями, казармами, площадями. В течение трех месяцев город был построен и назван Санта-Фе. Сооружение этого города смутило мавров. Боабдил[19] решил покориться и вскоре после того, как испанцы водворились во вновь построенном городе, сдал им Альгамбру.
Глава IV
Пышными торжествами начался в городе Санта-Фе день второго января 1492 года. После длившихся несколько недель секретных переговоров об окончательной сдаче Гренады, — накануне это счастливое событие было объявлено, наконец, войску и народу, — второго января было назначено вступление победителей в город.
Первым вошел в город великий кардинал во главе большого отряда войск. После встречи покинувшего город Боабдила с Фердинандом, последний король Гренады направился к горному проходу, откуда он в последний раз окинул взглядом дворцы своих предков, которому было дано поэтому название «последнего вздоха мавра».
Хотя Изабелла включила взятие Гренады в условия своего брачного договора с Фердинандом, и самая эта победа являлась, так сказать, делом ее воли, тем не менее она пожелала во время вступления в город остаться позади своего мужа, несмотря даже на то, что Гренада была присоединена к Кастилии, а не к Арагонии, с которой она почти не имела смежных земель.
В толпе окружавших королеву людей, кроме свиты и придворных, было много монахов, в числе которых особенно выдавался один, которого все называли патер Педро. Возле патера находился неотлучно молодой человек, скромно одетый, но удостоившийся особенной милости королевы. Хотя на нем не было ни лат, ни шлема, многие упорно утверждали, что это кто-нибудь из знатнейших людей Кастилии.
— Какой славный день! — воскликнул патер Педро. — Твои предки, сын мой, дон Луи, с радостью воскресли бы, чтобы взглянуть на поражение мавров.
