любили. Сам он никого не осуждал, а просто любил. И когда рассказывал смешные истории, сам первый смеялся и хлопал себя по коленкам. И говорил — если служить без сокращений, люди из церкви совсем разбегутся, они тут нежные, американские, а так хоть немного на службе постоят.
ЦИКЛ ОДИННАДЦАТЫЙ
ЧТЕНИЕ ДЛЯ ПРАВОСЛАВНЫХ РОДИТЕЛЕЙ
Многие помнили Гришу нормальным и в общем тихим прихожанином. Ходил себе человек средних лет в церковь, как будто где-то служил, то ли инженером, то ли программистом, был женат, но бездетен. Жена у него была неверующая, приходила в церковь раз в год, в Великую субботу, святить куличи. Но потом жена внезапно умерла, и почти полгода Гриши не было видно. Как вдруг он вернулся. Но в каком виде! В заляпанном грязью легком летнем пальто (между тем, стояли морозы), заросший, дурно пахнущий, однако с тихим, ясным взором. И без запаха алкоголя. Гришу тактично попросили стоять в притворе, и он там встал. Многие стали расспрашивать его, пытались дать ему деньги, Гриша денег не брал и ничего не отвечал на расспросы. Так и повелось: он ходил в церковь, стоял в притворе, ничего особенного не делал, только молился, но всегда теперь был грязным. Он не жил больше дома, ночуя по подъездам, а в теплое время — на улицах и в парках.
Прошло несколько лет. К Грише привыкли, он стал частью пейзажа, тем более, что поначалу в основном молчал. И вот однажды молодой священник той самой церкви, где Гриша любил молиться, начал сильно грешить одним тяжким грехом. Никто, разумеется, не знал об этом. Как-то раз батюшка проходил мимо Гриши, стоящего, как всегда, у входа. Внезапно Гриша преградил ему путь и обругал его матом, пригрозив Судом Божиим и назвав скороговоркой тот самый тайный батюшкин грех.
Батюшка Гришиному мату не внял. Тогда Гриша помочился на его машину, прямо на передние стекла, и проколол ему одну шину. А батюшка после службы собирался ехать как раз туда, где совершал свой грех. И поехать туда не смог. Но и после этого он не вразумился. Съездил в мойку, в шиномонтаж, все заменил, снова начал ездить как ни в чем не бывало — и в храм и не в храм. Тогда Гриша снова проколол ему шины, теперь уже все, и заодно разбил стекла. Батюшка как вышел после службы, как увидел во дворе свою в очередной раз опозоренную машину, так вдруг как-то сразу устал. И себя ему стало жалко, и машину, да и денег откуда столько взять. А Грише покровительствовал сам отец настоятель, тоже его не тронь. К тому же он мог отцу настоятелю на этого самого батюшку настучать. И батюшка сначала решил Грише все-таки отомстить, засадить его в тюрьму как бродягу, но потом подумал-подумал да и оставил свой грех. Грише об этом сообщать, конечно, не стал, но Гриша при встрече подарил вдруг батюшке красный тюльпанчик. От этого тюльпанчика у батюшки на сердце вовсе уже потеплело, и никогда он больше о грехе своем не жалел. Когда Гриша умер, батюшка эту историю сам всем смиренно рассказывал. Все слушали, разинув рот, и, конечно, ждали, когда батюшка сообщит, что же это был за грех. Но этого батюшка так никогда и не рассказал.
Однажды Гриша надел шапочку в виде покемона, детскую кофточку с желтой мордочкой покемона, волосы со всех сторон заколол заколочками с мордочками покемонов, сапоги тоже надел с покемонами. В руки он взял тетрадки с покемоном на обложке и одного покемона посадил к себе на плечи. В таком виде Гриша отправился к воскресной школе. Занятия как раз кончились, дети высыпали на улицу и стали смеяться над Гришей. Тут Гриша достал йогурт с покемоном на крышке, открыл его и стал есть прилагавшейся к йогурту палочкой-покемоном. А из карманов у него посыпались мячики-покемоны. Тут уж все совсем покатились со смеху.
Родители же стали Гришу вежливо отгонять. А Гриша снял с плеч большого покемона, начал укачивать его, как ляльку, но потом вдруг бросил его на землю, туда же полетели тетрадки, кофточка, сапоги с шапочкой и заколки. Гриша убежал босой. Дети с радостью начали подбирать тетрадки и мячики, но родители объяснили им, что так юродивый обличал всеобщее увлечение покемонами, и поэтому игрушки подбирать не надо. А Ромин папа даже крикнул, что покемоны — это бесы. Тогда дети быстро спрятали игрушки в карманы и разошлись по домам.
Только мальчик Рома, отличник воскресной школы, продумал целый воскресный вечер, а перед сном сказал маме: «Мама, Гриша обличал не только детей, которые увлекаются покемонами, но и родителей. Ведь он оставил их нам играть, чтобы родители не так уж сильно боялись покемонов». Но мама только приложила к губам пальчик и ответила: «Тс-с». В соседней комнате папа читал вечернее правило.
Мальчик Сеня не любил ходить в церковь. Но папа с мамой каждое воскресенье его туда все-таки водили. И заставляли стоять от начала и до конца, хотя Сене на службе было жутко скучно. То на одной ноге постоит, то на другой, то встанет на колени, то закроет глаза, то откроет, то свечки посчитает, то с Вовкой Авдеевым на языке глухонемых пообщается. А служба все не кончается.
И вот однажды во время воскресной литургии к Сене подошел Гриша и протянул ему серебристую дудочку.
— Подуди! — сказала Гриша.
— Да ведь служба, как же я подужу? — удивился Сеня.
— Ну и что, что служба? Скучаешь, вот и подуди. И всегда, как станет тебе скучно, дуди в дудку, она волшебная!
С этими словами Гриша растворился в толпе. А Сеня все-таки побоялся папу и маму и не стал дудеть во время службы, зато всласть надуделся дома. Папа с мамой, узнав, что дудка от Гриши, весь этот ужас терпели. Постепенно Сеня научился выдувать разные мелодии. И собственные, и чужие. Да так ловко, что мама отдала его в детский оркестр при Дворце творчества. И Сеня стал там местной звездой, без него не обходился ни один праздничный концерт. Правда, концерты все проходили по воскресеньям, и на службы Сеня успевал все реже. Мама с папой расстраивались, однако понимали: у мальчика талант. Ну, а потом Сеня окончил музыкальное училище, консерваторию, играет теперь в Лондонском оркестре и по воскресеньям, если не на гастролях, обязательно едет в церковь, в ту, где служил митрополит Антоний. Сеня его, конечно, застал, не раз слушал, и на службе всегда стоял не шелохнувшись. А Гришину дудочку, потертую и давно охрипшую, Сеня хранит в отдельном бархатном футляре, у себя в столе.
Однажды Гриша прямо в середине всенощной громко запел русскую народную песню «Что стоишь качаясь, тонкая рябина?». И начал приплясывать. Его вывели из храма и стали корить: «Зачем ты поешь во время службы, Гриша, это нехорошо!» Гриша же закричал: «Каждый там развлекается, как может!» Так он обличал всеобщее рассеянье.
Однажды ранней весной Гриша взял несколько веток, зажег и стал бегать с ними по церковному двору. Гриша, хватит тебе бегать! Но Гриша бегал и кричал: «Горим, горим!» Гришины крики вспомнили летом, когда загорелись и горели целое лето торфяники, дым стоял даже над городом. И многие Гришу зауважали.
Особую любовь Гриша проявлял к детям. С ними он не особенно даже юродствовал, дарил им конфеты, часто и перед причастием. Православные родители просили Гришу не давать детям конфет перед причастием, потому что несознательные дети их могли перед причастием съесть. Но Гриша всегда отвечал таким мамам и папам: «За собой смотри». А иногда: «Сами поменьше жрите». Многие от этого соблазнялись и не велели детям подходить к Грише.
Иногда Гриша обнимал мужа и жену, гладил им плечи и начинал их уговаривать, очень кротко и ласково: «Не ругайтесь, не ругайтесь. Петенька (называл имя их ребенка) смотрит, ему тяжело». Пете при этом могло быть два месяца от роду. Но бывало, что Пети и вовсе не было еще на свете, потому что Петя
