Мир теней

я заметила мамины книги. Повсюду попадались ее растения, за перевозку которых она заплатила бешеные деньги, не сумев с ними расстаться. Они стояли в деревянных кадках, висели в кашпо на окнах с витражными стеклами, были расставлены на перилах в конце лестницы.

Но тут же находились вещи, которых я не узнавала: блестящий белый компьютер возвышался на столе, за которым мама выписывала чеки для оплаты счетов; широкоэкранный телевизор с тянущимися к нему от какой-то видео-приставки проводами смотрелся нелепо на камине в кабинете; возле двери в гараж стояли прислоненные к стене доски для серфинга; огромный слюнявый пес подбежал ко мне и, похоже, решив, что у меня в карманах припрятано что-то вкусненькое, полез туда своим большим влажным носом.

Все это выглядело как-то чужеродно, как будто все эти мужские вещи бесцеремонно вторглись в жизнь, которую мы с мамой создавали для себя. К этому мне еще предстояло привыкнуть.

Моя комната располагалась на втором этаже, прямо над козырьком крыльца. Всю дорогу из аэропорта мама, нервничая, снова и снова рассказывала о банкетке, которую Энди сделал в эркере. Из окна открывался тот же вид, что и с крыльца: широкий обзор всего полуострова. С их стороны, и правда, было очень мило отдать мне такую хорошую комнату – с лучшим видом во всем доме.

Нижнюю половину стен спальни Энди обшил деревянными панелями с замысловатым белым узором, а верхнюю отделал кремовыми обоями в голубых незабудках. Ими же он обклеил мою собственную отдельную ванную. А еще мама с Энди купили новую кровать – на четырех столбиках с кружевным пологом, которую мама всегда мечтала мне приобрести, но никак не могла себе позволить. И когда я поняла, сколько усилий они приложили, чтобы я – ну, или, по крайней мере, некая вымышленная, чересчур женственная девчонка… не я, потому что у меняникогда не возникало необходимости в туалетном столике со стеклянной столешницей и телефоне как у принцессы, – чувствовала себя в этой комнате как дома… Вот тут мне стало очень стыдно по поводу моего поведения в машине. Правда. Обходя спальню и рассматривая все вокруг, я сказала себе: «Ну ладно, тут не так уж и плохо. Пока что все чисто. Может, все и обойдется. Может, в этом доме никто не был несчастлив. Может, все эти застреленные в доме люди заслужили такую смерть»…

И тут я повернулась к эркеру и увидела, что на банкетке, которую с такой любовью мастерил для меня Энди, уже кто-то сидит.

Кто-то, не имеющий отношения ни ко мне, ни к Соне, Балбесу или Доку.

Я обернулась к Энди, чтобы понять, заметил ли тот незваного гостя. Энди ничего не заметил, хотя незнакомец сидел прямо здесь, перед его носом.

Мама тоже его не видела. Зато она увидела выражение моего лица. Думаю, оно было не самым веселым, поскольку она тоже перестала улыбаться и, горестно вздохнув, простонала:

- О, Сьюз. Только не это…

Глава 2

Думаю, мне следует объясниться. Я не совсем похожа на типичную шестнадцатилетнюю девушку.

О, кажусь я вполне нормальной. Наверное. Я не употребляю наркотики и алкоголь, не курю… ну хорошо, ладно, не считая того раза, когда меня застукал Соня. У меня ничего не проколото, кроме ушей, да и то на каждой мочке лишь по одной дырке. Татушек нет. Я никогда не красила волосы. За исключением ботинок и кожаной куртки, я не ношу черного. Даже ногти темным лаком не крашу. В общем, с виду я вполне обыкновенная американская девчонка.

Конечно, если не обращать внимания на то, что я могу разговаривать с мертвыми.

Пожалуй, я не совсем верно выразилась. Наверное, правильнее было бы сказать, что мертвые разговаривают со мной. В том смысле, что не я выступаю инициатором этого общения. По правде говоря, я по возможности стараюсь избегать всех этих вещей.

Просто дело в том, что они не всегда дают мне такую возможность.

Призраки, я имею в виду.

Нет, я не сошла с ума. По крайней мере, я не безумнее любого среднестатистического подростка шестнадцати лет. Наверное, некоторые люди могут посчитать меня сумасшедшей. Большинство детей из моего старого дома наверняка так и думали. Ну, что я чокнутая. На меня не раз натравливали школьных психологов. Иногда мне даже кажется, что было бы проще позволитьим меня запереть.

Но даже на девятом этаже «Бельвю»[8], – а именно туда упрятывают всех чокнутых Нью-Йорка, – я, скорее всего, не смогла бы скрыться от призраков. Они бы меня нашли.

Они всегда так делают.

Помню, как увидела привидение впервые. Эта встреча стоит перед глазами так же отчетливо, как все прочие воспоминания того времени. Правда, мне тогда было два года, так что в памяти остались лишь какие-то обрывки. Но привидение я помню так же явственно, как историю с мышкой, которую отняла у кота и стала укачивать, пока перепуганная мама не отняла ее у меня.

Эй, мне было всего два года, ясно? Я тогда понятия не имела, что мышей следует бояться. Как и призраков. Вот почему даже четырнадцать лет спустя ни мыши, ни привидения не могут меня испугать. Заставить вздрогнуть? Возможно, иногда. Вызвать раздражение? О да, частенько. Но испугать?

Никогда.

Призрак походил на мою мышку: такой же маленький, серый и беспомощный. До сих пор не знаю, кем она была. Я попыталась поговорить с этой странной тетенькой на своем детском языке, но она меня не поняла. Призраки понимают лепет двухлетних малышей не больше, чем все остальные. Она просто грустно смотрела на меня, сидя на верху лестницы нашего дома. Наверное, мне стало ее жалко, так же, как мышку, и захотелось ей помочь. Только я не знала, как. Поэтому сделала то, что в таких ситуациях делают двухлетние дети. Побежала к маме.

Именно тогда я получила свой первый урок по поводу привидений: видеть их могу только я.

Нет, другие люди, разумеется, тоже могут их видеть. Иначе откуда взялись бы дома с привидениями, всякие истории о призраках, телевизионная программа «Неразгаданные тайны»[9] и все остальное? Но есть одна существенная разница. Большинство из тех, кто сталкивался с привидениями, видели только одногопризрака. Я же вижу всех.

Всех призраков.Любого. Каждого, кто умер и по каким-то причинам слоняется по земле вместо того, чтобы уйти туда, куда он или она, по идее, должны уйти.

И поверьте мне, вокруг слоняется полным-полнопризраков.

В тот самый день, когда я увидела свое первое привидение, мне стало понятно, что большинство людей – даже моя собственная мама – вообще их не видят. Никто из моих знакомых никогда в жизни не сталкивался с привидениями. По крайней мере, никто в этом не признался.

Так что в тот день, четырнадцать лет назад, я уразумела о призраках еще кое-что: не стоит трезвонить направо и налево, что ты видишь кое-кого из них. Или, как в моем случае, что ты видишь всех и каждого.

Вряд ли мама тогда догадалась, что я показываю пальчиком и пытаюсь рассказать ей о привидении. Мне кажется, она ничего не поняла. Скорее всего, мамуля решила, что я лепечу ей что-то о той мыши, которую она отобрала у меня чуть раньше. Поэтому мама мужественно посмотрела туда, куда я указывала, кивнула и сказала: «Угу. Ладно, Сьюзи. Что ты хочешь сегодня на обед? Жареного цыпленка? Или тунца?»

Я, конечно, не ожидала, что ее реакция будет такой же, как в случае с мышью: в тот момент мама бережно прижимала к себе новорожденного соседского малыша и при виде мышки у меня в руках издала пронзительный вопль, ставший еще пронзительнее в ответ на мое гордое заявление: «Посмотри, мамочка. Теперь у меня тоже есть ребенок», - из которого она не разобрала ни слова, как я теперь понимаю.