помешало ей игриво взмахнуть ресницами. — Прошу тебя.
Редбейн со вздохом спустился по лестнице вслед за герцогом и сел в великолепную карету с фамильным гербом Эксетеров.
Как только карета тронулась с места, Себастьян взмахнул кулаком. Редбейн поднял руки.
— Ну, ну, Эксетер, давайте будем благоразумны.
— Отчего же? Как бы вы сами поступили с тем, кто попытался бы силой взвалить на вас ответственность за вашего собственного ублюдка?
— Догадались уже, а? — Редбейн не опускал рук, защищая лицо.
— А к тому же еще пытались подзаработать, организовав пари в клубе «Уайтс». — Себастьян шумно вдохнул воздух и поднял кулак повыше.
— Ну, ладно, твоя взяла, братец. Не думал, не гадал, что ты все это вычислишь. Честное слово, не думал.
Лицо Себастьяна утратило сердитое выражение, он медленно опустил кулак.
— Ага, а последней загадки ты, вижу, так и не разгадал, а? — По губам Редбейна скользнула ухмылка. — Мы с тобой братья… даже родились в один и тот же месяц, только в разные дни. Я третьего декабря, а ты девятнадцатого. Так получилось, что отец был повенчан не с моей матерью, а с твоей. И ты стал аристократом, а я — торговцем, которому суждено всю жизнь провести в тени твоего великолепия.
Все это обрушилось на Себастьяна слишком уж неожиданно. Быть того не может, чтобы у него и этого типа в жилах текла одна кровь.
— Вы хотите сказать…
— Что когда Куинн внезапно умер — а он-то все обо мне знал, — герцогом Эксетером стал бы я, если бы не каприз фортуны. — Верхняя губа его задралась, как у оскалившегося пса. — Как ты думаешь — легко мне было все эти годы, когда отец не уделял мне и капли внимания, а тебя учил тем временем держаться в седле? Я все время оставался в тени и вынужден был постигать ремесло, а ты учился в самых лучших школах. Я видел, как ты швыряешь деньги на ветер, а мне приходилось каждый грош зарабатывать потом и кровью. А когда я сумел-таки кое-чего в жизни добиться, тут являешься ты и занимаешь высокий пост — без всяких заслуг, только лишь потому, что тебе повезло с рождением.
— Вы очень, очень многого достигли своими силами, Редбейн, но винить меня в обстоятельствах моего рождения можно не больше, чем вас самого.
Себастьян внимательно вглядывался в Редбейна, пытаясь определить, не лжет ли тот снова, по своему обыкновению, но не мог не узнать отцовские глаза и массивные челюсти. Значит, не лжет.
— Но коль скоро ты меня так сильно ненавидишь, зачем же подсовывать мне твоего ребенка от мисс Астер? Не вижу смысла. Если бы ты сам на ней женился, то сделал бы блистательную политическую карьеру. А вместо этого хочешь свалить все на меня.
— Да потому, милый братец, — захохотал Редбейн, — что, хоть я сам и лишен всего того, что тебе дает дворянское происхождение, зато мой сын стал бы следующим герцогом Эксетером.
— И никогда не узнал бы ни о тебе, ни о твоих делах. — Себастьян сурово посмотрел на Редбейна. — Слушай, приятель, давай женись на мисс Астер. И воспитай своего сына таким, каким хотел бы стать ты сам. Средств у тебя достаточно. Веди себя честно, Редбейн, это единственно правильный образ действий, и ты ни за что не повторишь ошибок, допущенных нашим отцом.
У Редбейна отвисла челюсть, глаза часто заморгали.
Себастьян выглянул в окошко — карета уже дважды объехала площадь по кругу и теперь снова приближалась к особняку Астеров. Он постучал кулаком в стенку, кучер натянул вожжи, остановил карету и спрыгнул с облучка. Открылась дверца кареты, опустилась подножка. Редбейн молча вышел из экипажа, ступил на тротуар.
— Стань тем достойным джентльменом, которым так мечтал быть! — крикнул ему вдогонку Себастьян. — Прошлого нам не изменить, но будущее ты сможешь построить сам — для себя и своего ребенка, — а можешь стать таким, как наш отец, и жить только в свое удовольствие. Выбирай.
Глава 20
Карета подкатила к особняку Синклеров. Себастьян выглянул и напряг глаза. Его внимание сразу привлекла одинокая свеча, горевшая в окне на третьем этаже; из этого окна на него смотрела женщина. За последний час небо, до этого безоблачное, заволокли тучи, белые хлопья посыпались круговертью в порывах налетевшего ветра, и разглядеть что-либо стало нелегко.
Распахнув дверцу кареты, он взлетел по запорошенным снегом ступенькам к входной двери. Время было очень позднее, но он и без того слишком долго ждал — пора устранить все недоразумения между ним и любимой женщиной.
Едва успел дотянуться до медного дверного молотка, как дверь сама чуть приотворилась, а в щелку просунулась голова леди Присциллы Синклер. Казалось, на ней ничего нет, кроме ночной сорочки да накидки на плечах.
— Вы должны немедленно уехать, — прошептала она. — Здесь находится наш отец, а он не потерпит, чтобы сестру посещал в такое время джентльмен, пусть даже и герцог.
Себастьян быстро просунул ногу в приоткрытую дверь, не давая ее захлопнуть, и проговорил:
— Никуда я не уйду, пока не увижусь с ней.
По его озабоченному лицу Присцилла поняла, что он вовсе не шутит. Она опасливо оглянулась, потом открыла дверь немного шире, выскользнула на крыльцо, а дверь неплотно прикрыла.
— Ее здесь нет, поэтому уезжайте,
— Где она? — Герцог видел, что Присцилла тоже говорит ему правду. — Возвратилась в Бат?
— Отец еще не знает, что она уехала из Лондона, — сказала Присцилла, едва сдерживая слезы, — но она, тем не менее, уехала.
Себастьян вдруг обхватил Присциллу за плечи, напугав своей порывистостью. Он вскинул обе руки вверх.
— Простите, леди Присцилла, но мне необходимо знать, куда она направилась.
— Сестра уехала в Абердин, — ответила Присцилла, смахивая слезы, — чтобы защитить вас. Там она собирается стать учительницей. — Она тихонько попятилась через дверь в прихожую.
— В Шотландию? — Он схватил Присциллу за руку. — Когда она уехала? Она наняла экипаж или… — От волнения голос его стал громче, и он крепче сжал руку собеседницы.
— Пожалуйста, тише.
— Милая леди, я не могу допустить, чтобы она уехала. Я еще должен просить ее стать моей женой.
У Присциллы высоко взлетели узкие брови.
— Но она же уверена, что вам не суждено быть вместе. Ваша фамильная честь…
— О какой чести может идти речь, если я обесчещу вашу сестру, безуспешно пытаясь исправить те ошибки, которые годами совершал мой отец? Я взрослый человек, у меня имеются свои понятия о чести, и сегодня они велят мне во что бы то ни стало отыскать Сьюзен. — Он понемногу разжал пальцы и отпустил Присциллу, размышляя над тем, что от нее услышал.
