- И ничего, кроме надписей, на нем нет. Американцы покупают или крадут его там же, где и любой другой торговец, — она усмехнулась, - кроме тебя. Весь товар, который ходит здесь, произведен в одном месте, его невозможно отследить до военной базы. Если, конечно, ты не хранишь накладных.
- Не успел оформить бумаги — контрагенты умерли.
- Земля им пухом.
- Земля им рваным цинком и битым стеклом. Черт с ними, у меня есть просьба к тебе.
- Давай.
- Мне нужна пара автомобилей, любых автомобилей, но с документами и номерами из другой области.
- Какой области?
- Подальше отсюда, Житомирской, например.
- А имя владельца?
- Пусть будет какая-нибудь контора, какой-нибудь склад резиновых изделий № 13.
- Сделаю.
- Спасибо. Ты же не собираешься возвращаться назад с ними? - он кивнул на уже заканчивавших технологический процесс клиентов.
- Конечно, нет.
- Тогда — шашлык, коньяк и роскошь человеческого общения, идет?
- Идет.
Около полутора часов спустя они расположились под звездным небом во дворе усадьбы, мангал отбрасывал красные блики на их лица, вкусно пахло жареным мясом.
- Нет больших жлобов, чем американцы, — сказала Таня. — Они умудряются брать деньги даже у тех, против кого воюют. Как такие люди сумели завладеть половиной мира?
- Так же, как они завладели красненькими и желтенькими, — усмехнулся он, помешивая угли. — Купили или украли. Они вложили деньги в оранжевые витамины для нашей революции, теперь получают дивиденды от метамфетаминов для нашей войны.
- Это не было нашей революцией и это не есть наша война, — сказала Берта.
- Зато «колеса» — наши! — расхохотался он.
- Это единственное, что есть нашего в этой стране, — заметила Таня.
- Да ладно вам обоим! — он взял пару шампуров и вручил женщинам по шашлыку. — У меня две дырки в голове, за патриотизм, — он взял шашлык себе. — Плевать мне и на эту страну, и на любую другую, так же, как и вам. Но народ этой страны, включая и нас с вами, сам поджег свой дом с четырех концов. А то, что американцы спички дали — так не надо было быть идиотами и хвататься за спички, плюнуть надо было и на синих и на оранжевых.
- Ты не был идиотом, — усмехнулась Берта.
- Я идиот уже потому, что родился в этой стране, — ухмыльнулся он в ответ. — В какой еще стране нищий народ стал бы защищать интересы «синего» или «оранжевого» барина — даже не за бутылку водки, но ценой своей головы? Собаке — собачья жизнь, — он впился зубами в истекающее горячим жиром мясо.
Из темноты к свету вышел смуглый юноша лет шестнадцати и сказал, сверкнув белозубой улыбкой:
- Там Лётка рожать начала.
- О! — он отложил свой шашлык и вскочил на ноги. — Пойдем, посмотрим?
Когда они вошли в конюшню, там уже сгрудились вокруг рожающей лошади четыре человека — благообразный старик в белом, клеенчатом фартуке и трое крепких, бритоголовых молодых людей. Показалась голова и две болтающиеся ножки, Летка напрягла живот, вздохнула, и вот — маленькое живое существо выскользнуло в мир и, поддерживаемое руками старика, встало на миниатюрные копытца, поводя раскосыми, несфокусированными еще глазами, у игрушечной кобылки была нежная серая шерсть и белые волосы.
- Имя? — громко спросил старик. Присутствующие озадаченно переглянулись.
- Берта! — сказал от двери смуглый юноша. Все расхохотались.
- Ты не против? — спросил старик. Берта покачала головой:
- Не против.
- А хозяин не против? — еще раз спросил старик. Хозяин против не был.
- Нарекается Бертой! — сказал старик и подсунул новорожденную к ищущим ноздрям кобылы — облизать.
- Это — настоящая венгерская принцесса, — сказал он Берте, когда они вернулись к своим шашлыкам, — я дарю ее тебе. Теперь ее полное имя — Берта-Лотта Холо-Мештерхази.
- Спасибо.
- Это королевский подарок, — заметила Таня. — Таких лошадей рождается пара тысяч в год во всем мире.
- А людей — десять миллионов, — ухмыльнулся он. — Большинство из которых не стоит навоза от нее. А от этой кобылки даже навоз — большая ценность. Береги ее.
- Буду беречь, — кивнула Берта. — Она очень красивая.
- В отличие от человеческих младенцев, — он ухмыльнулся еще шире. — Ни одно живое существо не рождается на свет таким отвратительным, как человек, - он расхохотался, — который становится, по мере взросления, еще гаже.
- Отчего ты так не любишь человеческих младенцев? — спросила Берта.
- Оттого, что я слишком много видел их, завернутых в газету и выброшенных на помойку, — переставая смеяться, ответил он.
Глава 29
- Я кончил деда Мороза, — сказал лысый.
Бородатый любил забираться под землю, но на этот раз они прогуливались по живописному берегу лесного озера.
- Как ты на него вышел?
- Через агентуру.
- Ты, конечно, не сообщишь мне имена своей агентуры?
- Конечно, нет.
- Что он за тип?
- Ничего особенного. Бывший прапорщик внутренних войск. Сам родом из Житомира, но служил здесь, в Горловке.
- В зоне, что ли?
- Точно, в зоне.
- А что за бригада?
- Сборная бригада. Состав менялся от акции к акции — бандюки, в общем.
- Гастролеры?
- Гастролеры. Но здесь он набрал в группу еще и местных, бывших сослуживцев.
- Как ты можешь быть уверен, что он — дед Мороз?
- У меня есть вещественные доказательства.
- Где они?
- Мы к ним идем.
Они продрались через заросли орешника, среди кустов стояли два автомобиля — помятый микроавтобус «Фольксваген» без лобового стекла и джип «Судзуки», оба побитые пулями.
- Кому принадлежат машины? — спросил бородатый, внимательно рассматривая житомирские номера.
