Джон задумался:
– Я как-то почувствовал. Когда граф пришел к нам, у Розалинды было такое выражение лица, она так вела себя… Я уверен, что она любит его, хотя сама, может быть, этого не осознает.
Маргарет удивленно покачала белокурой головкой:
– Да, в Лалуорте все стало как-то странно. Сначала это, потом испанский корабль.
– Какой испанский корабль? – удивился Джон. – Я был целый день в лавке и ничего не слышал.
– Это и есть новости, – заверила его Маргарет. – Огромный корабль называется «Гран Грифон», причалил в Лалуортской бухте и потребовал убежища, ибо они боятся пиратов. – Маргарет вздрогнула и сжала губы. – Как бы то ни было, мэр предоставил им убежище, и они здесь. Говорит, адмирал маркиз де Вега – один из любимцев короля Филиппа. Он и его люди остановились у Тренчарда, потому что он первый олдермен в городе и у нег самый большой дом. Наши гостиницы не подходят аристократам. Повсюду на улицах испанские моряки. Я даже боялась идти сюда.
Джон взял ее за руки:
– Тебе надо было послать мне записку, и я бы пришел за тобой. Не так уж я занят в лавке, чтобы не беспокоиться о твоем благополучии. Я провожу тебя домой, но ты подумай о моем предложении. Больше всего на свете я хочу, чтобы мы дали друг другу клятву.
– Я тоже люблю тебя, Джонатан. И я обещаю подумать об этом.
Джон помог ей подняться.
– Испанский корабль. Моя сестра влюблена в графа. Даже не знаю, чем все это кончится.
Глава 15
С раннего утра Розалинда работала не покладая рук – дома и в лавке. Вечером ей еще пришлось вытерпеть визит своего суженого и посидеть с ним в гостиной. К счастью, недолго, ибо ему нужно было идти к испанской делегации. Розалинда вздохнула с облегчением, когда Тренчард ушел, не получив ни малейшего удовольствия ни от его общества, ни от выпрошенного им поцелуя в щечку.
Полночь. Теперь все в доме легли спать, а Розалинда сидела в комнате перед зеркалом, изучая свое отражение. У нее болела голова. Она поднесла руку ко лбу и разгладила появившиеся от усталости морщинки. Надо успокоиться. Сегодня ей надо покинуть дом и проникнуть на «Чашу».
Девушка поспешно выпрямилась, откинула назад косы и завязала их в узел, потом собрала чистое белье. Надо торопиться – неизвестно сколько времени понадобится, чтобы попасть на корабль.
Розалинда открыла дверь и прислушалась. Из главной спальни доносился храп отца. У конюшни лаяла собака, и эхо жутко гаркало ей в ответ.
Глядя на деревянный пол в коридоре, Розалинда подумала о близких и любимых людях, которых она оставляла, и прочла две молитвы. Одну о матери – пусть ребеночек в ней растет здоровый и сильный. Вторую – об отце: чтобы его здоровье не ухудшалось до ее возвращения. За последнюю неделю ему не стало хуже, но и лучше тоже не было. Потом она помолилась обо всей семье – о сестрах и братьях и в особенности о Джонатане. После ее отъезда все останется на нем. Она прошептала отдельную молитву о Джонатане.
Взгляд Роз упал на верхнюю ступеньку, и она вспомнила, как Анжелика, еще совсем маленькая, сидела здесь и кричала, чтобы Розалинда отнесла ее вниз. К глазам подступили слезы. Вдруг ей показалось, что в холле кто-то есть.
«Успокойся, – приказала себе Роз. – Это только мое отражение в зеркале». Она стала разглядывать себя, но лицо под накидкой было бледным и испуганным. Как больно расставаться с родителями!
В холле скрипнула дверь. Розалинда нырнула в свою комнату и закрыла дверь. Может быть, мать вышла выпить воды. Послышались чьи-то шаги, и в дверь постучали.
Розалинда похолодела от страха. Ведь она в дорожном костюме!
Дверь медленно отворилась, и появилась голова Джонатана.
Он молча вошел и сделал си знак отойти к окну, подальше от двери.
– Ты готова? Проводить тебя на корабль?
На сердце потеплело, когда она поняла, что он пришел помочь ей. Никогда еще он не был таким внимательным. Все же она заставила себя отказать ему:
– Я должна идти одна. Но ты можешь помочь. Втяни простыню в окно, когда я уйду.
– Втянуть… – Глаза Джонатана распахнулись, словно ставни. – Ты полезешь в окно? – Он посмотрел вниз. – Ты погибнешь.
– Не погибну. – Розалинда надела старые перчатки. – Пожалуйста, отдай письмо отцу. Завтра утром, но не рано, чтобы я уже была далеко. Я вернусь через месяц.
Джон недоверчиво покачал головой:
– Боже мой, Розалинда! Какая ты упрямая! Почему ты не можешь выйти с черного хода? Я запру за тобой.
– Чтобы я разбудила кухарку? – Розалинда уничтожающе посмотрела на брата. – У нее такой чуткий сон, и она так преданно охраняет свою драгоценную кухню. Нет, я полезу в окно. Мне не впервой.
– Ты уже лазила? Когда?
Джон испуганно смотрел, как она скручивает простыню и привязывает ее к кровати. Розалинда завязала крепкий узел и спустила простыню из окна.
– Я часто лазила в окно в Лондоне, когда была помоложе. И никто никогда не знал. Почему, ты думал, на мне все время все рвалось?
Сейчас Джону было не до шуток.
– Бог с тобой, Розалинда. Я буду молиться тебе. Обязательно.
– Заботься о маме и папе.
– Я сделаю все, что смогу, – пообещал Джон крепко, по-мужски пожав сестре руку.
Через минуту Роз ощутила под ногами твердую землю и помахала Джону, Он втянул простыню в окно и долго смотрел, пока ее фигурка в темной накидке не исчезла в конюшне. Вот она вывела свою кобылку с окутанными мешковиной копытцами и исчезла за углом дома.
Джон немного подождал, затем спустил простыню в окно и последовал за старшей сестрой.
Улицы Западного Лалуорта были пусты, даже пивная закрыта на ночь. Розалинде нужно было проскакать много миль на юг – в Пул. Она выбрала кратчайшую дорогу через центр города. Конечно, ее могут увидеть, но что поделать? Надо торопиться, иначе корабль уйдет без нее.
Дом Джорджа был освещен. Тренчард развлекал испанцев, а от них в Западном Лалуорте одни беспокойства: пристают к девушкам по всему городу, надоедают приказчикам в магазине, требуя снизить цены. Зато на какое-то время испанцы отвлекли от нее Тренчарда и еще просветили его, что шерсть в Антверпене идет по баснословно высокой цене.
А граф все еще в Лондоне, поэтому о нем можно не думать. Уж он-то не помешает ей, а если его Морские Бродяги побеспокоят ее на море, то Кристофер Говард за это поплатится.
Пол Саттон вышел проветриться перед ужином. Он дышал воздухом и лениво смотрел на скачущую мимо лошадь и вдруг весь напрягся, ибо сразу узнал Розалинду Кэвендиш, посмотрел ей вслед маленькими хитрыми глазками и быстро вошел в дом своего господина.
Розалинда спешила в Пул. Дорога показалась ей длинной, и она прильнула к своей кобыле, обнимая ее теплую шею, чтобы не чувствовать себя такой одинокой. Дважды она вздрагивала от шороха и тревожно оглядывалась. «Ничего страшного, – успокоила она себя. – скорей всего ночная птица ил бездомная собака».
Когда вдали показалась набережная Пула, Розалинда облегченно вздохнула и спрыгнула с кобылы. Снимая тяжелое седло, она погладила спину животного:
– Прости, моя девочка, я забыла причесать тебя. И мне следовало взять с собой овса для тебя. – Отчего-то она медлила, не желая расставаться с кобылой и все обнимая гладкую теплую шею.
