Ведьме (возможно, это была даже не Айна, а ее далекая предшественница) и в обмен на даруемые им возможности (условно назовем это Договором) позволяли жить рядом. Но при этом сделали так, чтобы вырванный из привычного окружения демон не мог и слова поперек вставить. Айна сказала, что он не может причинить вреда своей хозяйке… по крайней мере, до тех пор, пока она сильнее. И еще сказала, что чем дольше шейри живет, тем опаснее становится. Барсик, уверяла меня Ведьма, очень слабый шейри. Хотя помощник из него мог получиться неплохой. И вот жил он себе жил, горя не знал, и тут появляюсь я со своими проблемами, а Айна почему-то вдруг вспыхивает ко мне такой сильной любовью, что ни за что ни про что отдает своего верного раба. Шейри для Ведьмы — как раб. По слову хозяйки он сделает даже то, чего сам не захочет. Вон, как я его припечатала сегодня: велела стоять и молчать, он и стоял, как оловянный солдатик. Разрешила сбежать — его будто ветром сдуло. Нехилая власть у Ведьм над призванными бесенятами! Неудивительно, что Барсик взвился, когда у него сменилась хозяйка. К тому же, когда эта самая хозяйка знать не знала, какой он умный и замечательный. Да еще разбираться не стала — просто позвала, как какого-то паршивого кота, и утопала, весьма посредственно попрощавшись с его бывшей хозяйкой.
А Айна ведь знала, что умирает…
Мне вдруг стало тоскливо.
Айна ни словечком мне не обмолвилась, что происходит. Просто сделала, как решила, и даже не намекнула, что после моего ухода легла на кровать и тихо умерла. Отдала все, что имела, выгребла на свет все запасы, потому что ей они, как я теперь понимаю, были уже ни к чему. Попрощалась, обняла напоследок, не рискнув тревожить своими печалями, а я… я ужасно сожалею, что не успела попрощаться с ней, как положено. Думала, вернусь. Думала, посидим мы еще на завалинке. Думала, уж тогда-то я с ней по душам поговорю, а не на бегу, как получилось…
Сойдя с Тракта и бросив на первой попавшейся прогалине свой мешок, я медленно опустилась на поваленное бревно и застыла, испытывая острое сожаление от несделанного. Заметила ведь, как она на меня смотрела. Видела же, что ее что-то тревожит. Но решила, что нет, это подождет. Позволила вытолкать себя вон, не спрашивая о причинах такой спешки. Эары перебились бы лицезреть мою хмурую физиономию один лишний денек. А вот Айна… старая тетушка Айна, сделавшая для меня так неожиданно много… она больше ждать не могла.
Я прикрыла глаза, а потом, оттуда-то зная, что меня услышат, тихо позвала:
— Барсик?
Соседние кусты слабо шевельнулись.
— Барсик, я знаю, что ты рядом.
Потревоженные ветки испуганно замерли, но мне даже оборачиваться было не нужно, чтобы знать: никуда он теперь от меня не денется. Раз уж волю хозяйки должен выполнить, то и оставить меня не посмеет. Заклятие ему этого не позволит. А значит, близко он. Как и вчера, очень близко.
— Подойди… пожалуйста, — еще тише попросила я, по-прежнему не зная, что сейчас буду делать. — Я прошу тебя, шейри: подойди.
Не знаю, что уж тут сыграло большую роль — моя просьба или напутствие Айны, но Барсик действительно вскоре показался мне на глаза. Весь взъерошенный, покрытый густой серой пылью. Почему-то мокрый с хвоста, будто ненароком оступился и искупался в какой-то грязной канаве. Однако глаза у него горели еще ярче, чем утром, тогда как поселившаяся в них злоба за этот день переросла в самую настоящую ненависть.
Я сидела и смотрела на всклокоченного кота, совершенно не представляя, что с ним дальше делать. Он злился на меня… нет, он меня искренне ненавидел. За что-то. Возможно, за мое дрянное поведение с утра? За что, что не пожелала понять его и услышать? За что, что никому его мнение не было интересным? За что, что его отдали мне, как бессловесного раба? Тогда как он был живым. Разумным. И, наверное… очень несчастным.
— Прости, — уронила я, неотрывно глядя на взбешенного шейри. — Прости меня. Пожалуйста. Я не хотела, чтобы так получилось.
Барсик удивленно замер.
— Честное слово, прости.
Он, кажется, даже дышать перестал.
— И, если хочешь, давай попробуем начать все с начала?
Шейри странно шевельнул хвостом.
Какое-то время я, затаив дыхание, ждала, потому что совсем не хотела, чтобы он меня ненавидел. Но Барсик молчал. Только смотрел все так же пристально, словно бы изучая и что-то решая для себя.
— Барсик? — не выдержала я первой сгустившегося молчания.
Он недовольно фыркнул и, наконец, проворчал:
— Мне не нравится это имя. Он озвучит глупо.
— Хорошо. Придумай себе другое.
— Кто?! Я?! — вот теперь он по-настоящему изумился.
— Конечно. Если это тебе не нравится, выбери то, что по душе.
Шейри от неожиданности икнул и резко сел, округлив глаза и неверяще уставившись на мое виноватое лицо. Кажется, не ждал от меня такой покладистости. Но мне действительно нужно было его понимание. И действительно была нужна его помощь.
— Ты… разрешаешь мне?!
Я слабо улыбнулась, искренне радуясь, что хоть какого-то эффекта добилась.
— Конечно. Как я могу тебе запретить?
— Но ты же… хозяйка?!
— Ну и что.
— А я ведь… — шейри вдруг странно прищурился и наклонил голову. — Ты хочешь сказать, что позволяешь мне выбрать себе имя? Самому?
— Именно, — кивнула я. — Раз его у тебя нет, то надо придумать. А поскольку мой вариант тебя не устраивает, то придумывай тогда сам.
— И ты с этим согласишься?
— Да.
— С любым?
Я только вздохнула.
— Да, Бар… да. Соглашусь с любым. Хоть Люцифером назовись, хоть Бальтазаром, хоть Мурзиком… мне все равно.
Кот смерил меня подозрительным взглядом.
— А тебе это зачем?
— Хочу знать, как к тебе обращаться. Ты ведь все равно со мной пойдешь?
Он тут же насупился.
— Мне некуда от тебя деться.
— Да и мне, похоже, от тебя тоже. Но я не хочу, чтобы ты ненавидел меня только за то, что чье-то решение заставляет тебя быть со мной рядом. Я не люблю принуждения, понимаешь? И если ты этого не хочешь, то мне проще тебя отпустить, чем каждый день понимать, что ты скорее удавишься, чем поможешь.
— Да не могу я удавиться, — тоскливо прошептал кот, понурив голову. — Я даже шагу без твоего приказа ступить не могу. И уйти от тебя тоже не в силах: заклятие держит не хуже цепей! Понимаешь?
Я оторопела.
— Что значит… не можешь?! Ты что, должен и мне теперь подчиняться?!
— Должен, — горестно кивнул шейри, а потом поднял переднюю лапу и сунул мне под нос. — Вот так, дура ты набитая. Смотри, что ты натворила.
Я в ужасе отпрянула: у него лапы оказались стерты до живого мяса! Вместо жестких подушечек там остались только лохмотья содранных на живую мышц! Они до сих пор сочились кровью. А если и успевали покрыться сукровичной корочкой, то от бега она тут же срывалась, и лапы заново начинали кровоточить. Причем, так, словно он всю дорогу по гвоздям бежал, а не по обычному лесу!
