Хью удивленно посмотрел на него.
— А как же! Она здесь — Хранитель.
— Ты же сказал, что тут никто не гнет спину!
Дирку почудилось, будто торговец так разозлился на него, что готов его ударить.
— Лапен управляет с нашего дозволения. Если люди недовольны тем, что она предлагает, они протестуют, и если протестующих большинство, то она отменяет свое решение.
Дирк кивнул, а Гар громко спросил:
— Что будет, если люди захотят другого Хранителя?
— А так уже было, — медленно ответил Хью. — Обсуждали, спорили, доказывали и все-таки решили, что будет Лапен.
— Ну а вдруг снова возникнет эта проблема?
— Да нет, не должно бы... — Хью холодно посмотрел на Гара. — Пари держу, здесь никогда не потребуют, чтобы кто-то гнул спину. Я верю мамаше Лапен.
Гар поставил на землю свою тарелку и стал вытирать руки пучком сорванной травы.
— Мне бы хотелось побеседовать с этой образцовой женщиной. Хью, не мог бы ты меня к ней отвести?
— Ох! С радостью! Интересно посмотреть, как ты будешь состязаться в остроумии с мамашей Лапен! — весело ответил Хью и оглянулся на Дирка. — Ты пойдешь?
— Нет, — ответил Дирк, — не думаю, что узнаю что-нибудь новенькое.
Хью нахмурился.
— Что значит «новенькое»?
— Да ничего. Скажи-ка мне лучше, от кого Лапен получает приказания?
— А ни от кого. — Хью пожал плечами. — Пока Декейд не встанет.
Дирк усмехнулся.
— Как я и думал. Нет, идите уж без меня.
— Дело твое. — Хью отвернулся и поманил Гара за собой.
Дирк смотрел им вслед и дожевывал последний кусок оленины. Не имело смысла беседовать с Лапен. Ему был нужен главный предводитель бунтовщиков, и, по-видимому, Лапен им не была. Никого, кроме Декейда...
— Добрый вечер, чужеземец.
Дирк глянул и увидел высокого старика, с тонзурой, в монашеской одежде. Старик сел рядом с Дирком, широко ему улыбнувшись. Дирк улыбнулся в ответ.
— Верно. Вечер — добрый. Но только я — не чужеземец.
— В том, как ты говоришь, как себя ведешь, проскальзывает что-то чужое, разные мелочи. Каждому видно — ты не совсем такой, как мы.
Дирк не выказал раздражения и неохотно кивнул:
— Ты прав. Я — человек с небес. Но я — простолюдин.
— Ну вот. — Старик удовлетворенно кивнул. — С Башен Волшебника. Ты произносишь странные слова, такие, которые нам неизвестны. А помогают ли тебе в жизни твои познания? Друг мой, понял ли ты Загадку Жизни?
— Конечно, нет, — спокойно сказал Дирк. — Но вот я смотрю на ваш лагерь и не могу понять, как это в партизанской армии могут жить дети? Ведь армия должна быть готова подняться в любую минуту?
— Но дети понимают, что такова их судьба. Матери заботятся о малышах. Армия выступит, когда ей будет нужно, или спрячется, если это будет необходимо, так хорошо, как спрятались бы кролики.
— Ага, — Дирк глянул на старика, — тогда почему они называют своего предводителя Лапен, называли бы Кролик?
— Верно. — Старик засмеялся. — Эти люди очень уважают кроликов, они очень хорошо умеют прятаться от королевских охотников. Только у наших кроликов есть зубы и притом очень острые.
— Не сомневаюсь. — Дирк глянул на людей у костра, которые точили наконечники для стрел. — А вы, отец, раньше тоже играли в эти игры?
Старик проследил взгляд Дирка и кивнул:
— Должен признать, что я мастер в этом деле. Наш Бог велел любить врагов и прощать их, но он не запрещал нам сражаться с ними.
— Не уверен, что в этом состоит сущность его проповеди, — покачал головой Дирк.
Старый священник попытался пожать плечами, но они его не послушались.
— Дирк Дюлейн, мы делаем то, что мы должны делать. И если ночью меня будит моя совесть, то это моя личная забота, больше никого это не касается.
Но Дирка сейчас занимало другое.
— Ты знаешь мое имя...
— Знаю. — На лице священника снова появилась улыбка. — Как и все в лагере. Еще никогда никто не убегал с Арены. Ты — герой дня.
— Мои заслуги преувеличены, — сухо сказал Дирк. — А ты, отец, священник всей этой армии?
— Как и ты, я здесь всего лишь гость. — Старик посмотрел на лагерь, и Дирк увидел печаль в глазах священника. — Я странствующий священник — пастырь без прихода, гонимый ветром по миру, несущий слова надежды всем людям...
— Всем... — Дирк задумался над этим словом. — И сколько же отрядов в лесах?
— В этом лесу — дюжина и по дюжине в каждом большом лесу королевства. Кто может точно сказать? На Меланже нет ни одного леса, где не было бы беглецов.
— Семь больших лесов. Восемьдесят четыре отряда по пятьдесят человек в каждом. Это значит, около пяти тысяч тренированных лучников, готовых...
— А ты пессимист, — перебил его священник, — по моим подсчетам, их двенадцать тысяч.
— И какой отряд самый большой?
— Отряд мамаши Лапен. — Священник усмехнулся. — Как это ни удивительно, самый большой и стоит как раз около столицы королевства.
— Можно спросить, а кто же отдает приказы всем этим отрядам?
— Все отряды признают главенство отряда мамаши Лапен, — сухо ответил священник.
— Против лордов выступит целая армия, если Декейд позовет?
—
Дирка неожиданно пронзило ощущение того, что ему никогда не удастся привести эту крестьянскую армию в движение.
Внезапно спокойствие ночи прорезал тревожный свист.
Все вскочили, повернули головы на восток, туда, откуда раздался свист. Поднялась и опала волна шума от вскочивших людей, треска сучьев, скрипа ремней, затягивающих колчаны.
Силуэтом на фоне костра промчался бегун. Из кустов, как грозная туча, выступила мамаша Лапен.
— Говори! Что случилось?
— Не меньше сотни солдат, — выкрикнул вестник. — Во главе с лордом Кором!
— Кор! — пробежало по толпе.
— Странно, что он сам идет сюда, — проговорила мамаша Лапен.
— Ничего странного, — сказал Гар. — Побег с Игр — неординарное событие. Я думаю, — он обернулся к Дирку, — нам стоит поменять климат.
— Нам всем придется это сделать, — хмуро сказала мамаша Лапен, и ее армия тут же начала собирать пожитки.
— Погодите! — воскликнула Мейделон. — Их всего лишь сотня, нас в два раза больше. Мы можем их победить!
— Да, да! — закричал Хью. — Уйти с поляны, заманить их сюда и, выскочив из укрытия, всех порешить!
— Автоматы, — возразил священник.
— Они не успеют...
— Но если нам удастся захватить лорда Кора — мы победим нашего злейшего врага! — настаивала
