трагических обстоятельствах, при которых молодой нации пришлось познакомиться с ракетным оружием буквально в первые же дни её рождения.
Шёл второй год англо-американской войны 1812 года. К августу 1814 года американское командование сконцентрировало крупные силы под Бладесбургом — небольшим городком, расположенным всего в семи милях к северо-западу от Вашингтона. Бригадный генерал Уильям Уиндер, которому было поручено командование этими войсками, чувствовал себя хозяином положения, Противостоявшие английские части значительно уступали американцам по численности, и он надеялся, что в ближайшее же время ему удастся организовать контрнаступление. Тем более неожиданным оказался для американцев разгром, который им суждено было пережить в «проклятый» день 24 августа 1814 г. Не было привычных ватных облачков дыма над позициями неприятеля. Не было шипения и глухого стука падающих ядер. Вместо этого со стороны англичан устремились похожие на кометы сгустки пламени, оставлявшие за собой в небе длинные следы замысловатых траекторий.
«Полки Шульца и Регана, входившие в состав бригады Стэнсбери, — пишет подполковник Кальвин Годдар, офицер историографического дивизиона артиллерийского управления Соединённых Штатов, — не выдержали обстрела этими злосчастными снарядами.[3] Бросив свои позиции, они обратились в паническое бегство».
Проигрыш битвы под Бладесбургом стоил американцам потери столицы. Английские войска генерала Робертса Росса ворвались в Вашингтон и превратили его в груду дымящихся развалин.
Запечатлеть горечь поражения выпало на долю молодого американского юриста Фрэнсиса Кея, ставшего впоследствии окружным прокурором Вашингтона. Кею не пришлось быть очевидцем разгрома американской армии под Бладесбургом, но в ночь на 12 сентября он, находясь под арестом на одном из английских кораблей, мог наблюдать с его палубы ракетный обстрел форта Мак-Генри, входившего в систему обороны Балтиморы. Это зрелище настолько потрясло Кея, что к утру он на обрывке конверта написал почти без помарок свой знаменитый «Звёздный флаг».
Потребовались десятилетия, чтобы в памяти людей стерлись действительные события, вдохновившие Кея на создание единственного вышедшего из-под его пера поэтического произведения. И, может быть, именно поэтому «Звёздный флаг» был утверждён конгрессом Соединённых Штатов в качестве государственного гимна страны относительно совсем недавно — только в 1931 году, то есть тогда, когда не Англия, а уже сами Соединённые Штаты вырвались в первые ряды империалистических хищников.
Всё это время о ракетах действительно не вспоминали. Под натиском артиллерии, танков и самолётов они, казалось, навсегда ушли в прошлое. Только отдельные чудаки, не вызывавшие никакого интереса у американских правительственных учреждений, продолжали на свой собственный страх и риск возиться с ними, мечтая о будущих космических полётах.
Типичным «чудаком» такого рода был в начале своей творческой карьеры и «отец» американского ракетостроения Роберт Годдар. Будучи ещё студентом Уорчестерского политехнического института, он оборудовал себе в подвальном помещении полулегальную лабораторию, где намеревался заняться задуманными опытами с небольшими ракетами. Первая же попытка осуществить эти планы чуть не привела его к исключению из института. Клубы едкого чёрного дыма, которым ракеты немедленно наполнили всё здание, вызвали панику, а затем всеобщее негодование профессоров института, возмущённых «сумасшедшим» поведением Годдара.
Через шесть лет, блестяще защитив докторскую диссертацию, Годдар получил место профессора в университете Кларка, где немедленно возобновил прерванные опыты. В течение двух лет, урезая себя во всём, он смог приобрести несколько старых спасательных корабельных ракет и кое-какое оборудование для лаборатории. На большее денег не хватило. Самым страшным для Годдара в этом открытии было не то, что ему и дальше грозило полуголодное существование, а что его денег просто не может хватить для закупки более сложного оборудования, без которого он не мог продолжать опыты.
Годдар ненавидел саморекламу и попрошайничество. Но выхода не было. Пришлось обратиться к «меценатам». С характерной для него тщательностью он пишет и переписывает несколько раз доклад о своих опытах, пытаясь приспособить его ко вкусам и пониманию своих будущих покровителей, и даже заказывает для него красивый переплёт, окаймленный тонкой золотой линией.
Полученные из типографии готовые экземпляры доклада Годдар рассылает один за другим в адреса десятков «фондов» и частных лиц. И с каждым ответом надежд остаётся всё меньше. Наконец, когда на его столе накапливается уже целая пачка вежливых и не очень вежливых отказов, он решается послать свою работу ещё в один адрес — на этот раз в Смитсонский институт.
В течение трёх недель он не получает оттуда никакого ответа и начинает уже свыкаться с мыслью, что его предприятие потерпело неудачу. Он почти не поверил своим глазам, когда, вскрыв долгожданный конверт, обнаружил в нём согласие оказать финансовую помощь. Годдар провёл несколько мучительных часов, борясь с искушением попросить требовавшиеся ему как минимум 10 тыс. долл. Он был уверен, что если назовет хотя бы четвёртую часть этой суммы, то получит решительный и на этот раз окончательный отказ. Наконец, после долгих колебаний, пугаясь собственной смелости, он вывел дрожащей рукой цифру — «5000» и собственноручно отнёс роковое письмо на почту. К его несказанному изумлению, он обратной же почтой получил ответное письмо и чек на 1 тыс. долл.
Можно ли винить Годдара в том, что, измученный постоянной нехваткой денежных средств, он после вступления Соединённых Штатов в первую мировую войну отказался от дальнейшей борьбы и предложил свои услуги военному департаменту. Об этом периоде его деятельности из-за окружавшей её секретности известно очень немного. По имеющимся отрывочным сведениям, можно предположить, что ему удалось разработать прототипы боевой ракеты с двигателем прерывного действия и что-то вроде «базуки» времён второй мировой войны.
Достигнутые успехи были, по всей видимости, не слишком значительными, так как военное ведомство сочло за лучшее распрощаться с Годдаром. Впрочем, оно не оставило его без своей поддержки. Для дальнейших опытов с ракетами ему был предоставлен военный полигон Форт-Девенс, где он мог работать, «не опасаясь непрошеных визитёров». Удивительную предупредительность к Годдару начали также проявлять Смитсонский институт и «Гаггенхейм фаундейшн», которые поддерживали тесные связи с Пентагоном. Формальное «отлучение» Годдара от военного ведомства окончилось в 1940 году, когда он снова был приглашён, заняться проектами, «суть которых по понятным причинам не может быть раскрыта».
С этого момента Соединённые Штаты уже ни на минуту не забывают о ракетном оружии. Правда, в первые месяцы войны отношение Пентагона к нему оставалось по-прежнему скептическим. Сказывалась та же косность мышления, которая подтолкнула когда-то одного из критиков Джорджа Стивенсона, обещавшего, что его локомотив будет обладать скоростью, в два раза превышающей скорость почтовой кареты, заметить с тонкой иронией: «Если машина м-ра Стивенсона будет такой, какой он нам её описывает, то жители Вулвича скорее согласятся оседлать верхом ракету Конгрева, чем пользоваться его изобретением». Теперь американские генералы приблизительно с таким же чувством относились к ракете. Бытовало мнение, что ракеты могут преодолевать только весьма незначительные по сравнению с самолётом расстояния. Всё это определило направленность первых американских проектов по созданию ракетного оружия. Основной упор делался на разработку противотанковых и десантных ракет, предназначенных для ведения ближнего боя.
Однако ход событий на театрах военных действий быстро изменил отношение к новому оружию. В последние месяцы 1943 года английские лётчики донесли союзному командованию о появлении у гитлеровцев нового оружия — ракеты «ФАУ-1». Первая ракета этого типа упала на Лондон 15 июня 1944 г. В течение последующего месяца немцы выпустили по городу 2700 ракет. С 8 сентября 1944 г. начался обстрел Лондона ракетами «ФАУ-2», каждая из которых весила 12 т и несла на себе около тонны взрывчатых веществ.
«ФАУ-2» окончательно развеяли замшелый скептицизм Пентагона. Американские авиафирмы получили правительственное предложение представить свои заявки на конструирование межконтинентальной баллистической ракеты с радиусом действия в 5 тыс. миль. К концу апреля 1946 года Пентагон уже заключил с фирмой «Конвэйр» предварительный контракт на поставку такой ракеты. Почти одновременно немецкие специалисты в Уайт-Сэндз приступили к экспериментальным запускам «ФАУ-2». В том же году командование ВВС объявило о своём намерении разместить заказы на постройку ещё 100 ракет
