свалиться как снег на голову любому чиновнику и причинить массу неприятностей. Никто не знал наверняка, существуют ли они на самом деле, и тем не менее никто не сомневался в их существовании. Плюрибл в глубокой задумчивости отпил еще глоток чая и поинтересовался:
— Но что же вы скажете местным жителям, когда он поправится?
— О, мы устроим что-нибудь вроде временной замены, объясним народу, что где-нибудь в другом городке или деревушке внезапно умер магистрат, — заверил гостя Ателлен. — Безусловно, не исключено, что доктора будут настаивать на том, чтобы бедняга Ателлен пролечился все пять лет. Я слыхал — и такое бывает.
— Да... Будет... писать... в-в-воспо-о-оминания о лю-ю-дях... ко-о-оторыми у-управлял... — Плюрибл выпил еще немного чаю и недоуменно захлопал слипавшимися глазами.
— О, похоже, вас совсем разморило с дороги, — с искренним сочувствием заметил Ателлен. — Пожалуй, вам стоит прилечь и поспать до обеда.
— Да-а-а не-ет! — зевнул во весь рот Плюрибл. — Спа-а-ть днем? Нико-о-о... Ник-о-о-г...
Но тут глаза его закрылись, он покачнулся и чуть не сполз со стула на пол.
Порри успел подхватить его и выхватить из его пальцев чашку.
— Сколько порошка вы ему подсыпали, ваша честь?
— Достаточно, — ответил Ателлен и встал. — Уложите его в постель и проследите за ним. А потом, Порри, отправляйся в лес и...
— Потом я должен крикнуть совой, мне ответит лесничий, а ему скажу, что нам нужна подмена, — кивнул Порри. — Все помню, ваша честь, все исполню в лучшем виде.
— Прекрасно, — похвалил его Ателлен, проводил взглядом двоих помощников, которые унесли крепко уснувшего Плюрибла из кабинета, и снова позвонил. Вошел дворецкий.
— Ваша честь?
— Удобно ли мои стражники устроили людей магистрата Плюрибла?
— Очень даже удобно, ваша честь, куда удобнее, — отвечал дворецкий и брезгливо скривился:
— Они уже пьяны в стельку.
Ателлен довольно кивнул:
— Скажи стражникам, пусть продолжают в том же духе, а людям Плюрибла скажи, что их господину вдруг стало дурно и что его уложили в постель в гостевой комнате. У них весь день до вечера на отдых, но ни в коем случае нельзя давать им отлучаться от здания суда. Скорее всего они тут и заночуют, так что передай бейлифу: пусть и для них приготовят постели.
— Слушаюсь, ваша честь, — покорно отвечал Саттер. По его тону чувствовалось, как он относится к происходящему, но он все же поклонился и отправился исполнять приказ.
Ателлен со вздохом опустился на стул. Кризис миновал — вернее говоря, первый его этап. Тем не менее он не сомневался, что те люди, которых вышлет Хранитель, без лишнего шума увезут Плюрибла и его изрядно подвыпивших стражников, а на их месте оставят подсадного Плюрибла с подсадной свитой. И еще Ателлен всем сердцем надеялся, что ему больше не суждены встречи с теми, кто знал настоящего Ателлена.
Глава 19
Дилана оторвала взгляд от рукоделия и украдкой глянула на мужа. Была зима, но он сидел у окна и задумчиво смотрел на занесенный снегом сад. Сад и теперь был красив — вернее, был бы красив в солнечный день, но сегодня погода стояла пасмурная, хмурым было и лицо Вильяма. Учитывая, какое дело он обдумывал, это было неудивительно. Дилана отложила вышитую салфетку и сказала:
— А разве это было бы так уж скверно, если бы юный Чариг стал столяром?
Вильям вздрогнул и обернулся, улыбнулся, коснулся руки жены.
— А как ты догадалась, что я об этом думаю?
Она ответила ему улыбкой и сжала его руку.
— Вчера за обедом ты говорил о том, как тебя это тревожит, и с тех пор не находишь себе места. Догадаться нетрудно. Ну же, супруг мой, подумай: что дурного случится, если мальчик станет подмастерьем старика Виззигруфа? Ведь он так мечтает об этом!
— Дурно то, что это огорчило бы его отца.
— Но только на время. В конце концов, он ведь боится только того, что его сын как бы сделает шаг назад. Но когда Тоби Чариг станет главой гильдии, думаю, отец станет гордиться им.
— Если он станет главой гильдии, — уточнил Вильям. Дилана пожала плечами.
— У юноши талант, как мы смогли убедиться. Какой красивой резьбой он покрыл деревяшки, какие чудные безделушки выточил для матери! А люлька, которую он вырезал для старшей сестры в подарок на свадьбу — это же просто произведение искусства! Но даже если он не станет главой гильдии, разве мальчик не имеет права на счастье?
— Нет, если это принесет горе его отцу.
— Но если старик Чариг на самом деле любит сына, счастье мальчика и его должно сделать счастливым, — не отступалась Дилана. — А если мальчику не по душе карьера купца, это опечалит и его отца, это будет его злить. Они станут ссориться, дело и до драки может дойти. Нет-нет, безусловно, мальчик имеет право стать счастливым.
— Счастье — это не то, о чем можно говорить, что кто-то имеет на него право, — проворчал Вильям. — Счастье — не хорошо и не дурно. Это просто удача.
— Если так, то мне и в самом деле очень повезло, — улыбнулась Дилана и, сжав руку супруга, отпустила ее. А он заглянул ей в глаза и улыбнулся.
— Мне тоже, — сказал он тихо. — Я понимаю, о чем ты говоришь, и это великое благо.
— Если так, то каждый из нас имеет право на счастье.
— Имеет право? — нахмурился Вильям. — Странно звучит.
Дилана напряглась. Разговор принимал опасный оборот, а она и не заметила, как это произошло. Она повернула голову к окну, вгляделась в заснеженный сад и сказала, старательно подбирая слова и искусно меняя их значение:
— Если рассуждать о том, что право, что не право, то наш союз, конечно же, дело правое, супруг. А если рассуждать о правах... то некоторые из них принадлежат нам только потому, что мы рождены на свет. К примеру, каждый имеет право на жизнь, право защищаться от воров и убийц.
— Да, это верно, с этим я спорить не стану, — медленно, осторожно проговорил Вильям. — Но жизнь — это нечто такое, что происходит с нами независимо от того, хотим мы этого или нет, любимая, хотя, вероятно, у наших родителей в этом смысле имеется некоторый выбор.
Его рука вновь легла на ее руку, ее взгляд встретился с его теплым взглядом, она ответила ему сияющей улыбкой.
— Но вот счастьем люди не наделяются с первым вдохом, — продолжал развивать свою мысль Вильям. — Счастье либо приходит, либо нет. Даже те, кто сам избирает для себя супругов, частенько совершают ошибки. Можно из кожи вон лезть ради счастья, а потом обнаружить, что тебя гложет тоска. Ведь это не назовешь правом.
— Нет, не назовешь, — медленно проговорила Дилана, не отводя глаз от мужа. — Но можно попытаться быть счастливым. Хотя бы это можно назвать правом.
Взгляд Вильяма стал задумчивым.
— Да, пожалуй, — сказал он негромко и отвернулся к окну. — Пожалуй...
Следя за выражением лица супруга, Дилана неслышно облегченно вздохнула. Миновал крайне напряженный момент, но, похоже, она неплохо справилась. Да, Вильям снова погрузился в раздумья, но хотя бы ей удалось отвлечь его от раздумий более тяжких.
Однако при этом она ухитрилась отвлечь супруга от разговора на более интимную тему, из которого могла бы проистечь ночь, полная любви. Дилана вновь вздохнула и напомнила себе о том, что все они обязаны идти на жертвы ради общего дела.
Однако ночь опровергла ее ожидания, а на следующий день... На следующий день Вильям вынес вердикт: юного Чарига следовало отдать в подмастерья к деревенскому столяру. После судебного заседания магистрат позвал старика Чарига к тебе в кабинет, где долго разговаривал с ним. Из кабинета купец вышел хмурым, но не злым, а главное — задумчивым.
