– Так. У меня нет настроения.
– Вот как? – несколько однообразно среагировала потрясенная учительница.
– Валентина Федоровна! Дело совсем в другом, – Кира услышала голос Доронина. – Мухина сегодня просто больна. Мы ее… в общем, с утра лечим… Вот хоть у Любови Георгиевны спросите, она даже свое лекарство Кирюхе давала. Давайте-ка я лучше провожу ее домой. Видно же, что ей все хуже и хуже…
– Ну… что же… Бывает, конечно… – Все еще растерянная Валентина Федоровна сунула в руки Кире дневник и, обратившись к Доронину, сказала: – Проводи ее, Филипп… Я сейчас напишу записку для охранника… ну… чтобы он выпустил вас из школы…
Мушка взяла дневник, подошла к своему столу, покидала вещи в сумку и направилась к двери, даже не глядя на Доронина. Он тем не менее поспешил вслед за ней. Когда они отошли на безопасное расстояние от кабинета географии, Фил, затащив девочку за руку за разросшийся розовый куст в огромной деревянной кадке, спросил:
– Ты чё, Муха? В самом деле больна?
– А ты чё?! – в тон ему ответила девочка. – Что ты все время вмешиваешься? Утром, когда мы шли в школу, тебе не было до меня никакого дела, а тут вдруг прямо чудеса сострадания проявляешь…
– Сам не знаю, – ответил Доронин, рассмеялся, а потом сказал: – Впрочем, все не совсем так. Не врать – так уж не врать, да, Кирюха?
– Мне все равно! – буркнула она. – Хочешь – ври, не хочешь – не надо!
– Понял! Одобряю! Так вот – не вру! Во-первых, твое состояние меня и в самом деле что-то беспокоит. Причину я сам не пойму. Второе: ты утром спрашивала, кто мне нравится. Зачем? Я решил узнать прямо сейчас.
Кира посмотрела на его светлые с золотистым оттенком круто загнутые вверх ресницы, от созерцания которых у нее последнее время заходилось сердце, и подумала, что в данный момент пропажа денег почему-то занимает ее гораздо больше. Получается, что ее чувство к нему вовсе не так сильно, как казалось. Люди ради любви жизнью готовы жертвовать, а она думает о деньгах. Это Мушке не понравилось.
– Ну и что ты молчишь? – нетерпеливо спросил Доронин.
Кира раздумывала, что ему сказать, когда Фил начал говорить сам:
– Ну… ладно… Признаю твое право на молчание, несмотря на всякие сегодняшние договоренности. Наверно, ты кому-то обещала молчать. Скорее всего, мне нет до этого человека никакого дела, так что мучить тебя расспросами я больше не собираюсь. Просто задам встречный вопрос: не знаешь ли ты, Кира, кто из парней нашего класса нравится Соне?
У Мушки упало сердце. На некоторое время она даже забыла о пропавшем кошельке. Нет, все-таки она к этому однокласснику сильно неравнодушна… У нее даже коленки затряслись, когда она наконец убедилась в том, что Доронину нравится именно Соня Чеботарева. У нее, Киры Мухиной, нет никаких шансов. Никаких! У нее нет шансов и нет денег! У нее ничего нет!
Кира вовсе не хотела плакать при Доронине. Но слезы уже на географии подобрались слишком близко к глазам, поэтому совершенно неконтролируемо из них и брызнули.
– Ты чё? – опять спросил Филипп. – Все-таки что-то болит?
– Кретин ты, Доронин! – Мушка пару раз всхлипнула и заявила: – Да! Да! Да! Болит! Только не голова! И анальгин мне не поможет! Хочешь правду – получи! Душа у меня болит… ну… или что-то похожее на душу… Я не знаю, как это называется… И кто нравится Соне, я тоже не знаю. Мы с ней не подруги! У Разуваевой узнай насчет Чеботаревой! А свой вопрос я утром задавала потому… потому… потому, что ты мне очень нравишься, Филипп Доронин, хотя, похоже, этого совершенно не заслуживаешь! Во всем остальном я совершенно здорова, и провожать меня не надо!
– Ба… Вот это номер… – растерянно пробормотал Фил. – Не может быть…
Мушка тряхнула головой так сильно, что ее темные гладкие волосы задели рядом стоящего Филиппа по щеке, и сказала:
– Совершенно с тобой согласна, что не может быть… Но почему-то есть… Только ты имей в виду, Доронин, что это не накладывает на тебя никаких обязательств. Ты мне ничего не должен, понял?
– Как не понять… – буркнул Фил.
– Ну… ну и все… Пошла я…
– Куда?
– Домой! Куда еще! Я же типа больна…
– Слушай, Кира, а я тебе что, только сегодня понравился?
Удивленная вопросом Мушка вскинула на одноклассника непонимающие глаза.
– Ну… я решил уточнить… – продолжил Доронин. – Вчера ты была нормальная… а сегодня явно не в себе… Не из-за меня же?
– Даже не знаю, что тебе сказать… Как-то все разом навалилось… Этот день без вранья… дурацкий… Сама же его придумала… И еще… В общем, кошелек у меня пропал. С большой суммой денег. Деньги чужие, и я прямо не знаю, что делать… Думала, что в кабинете математики выронила, когда из сумки все выпало, но Любовь Георгиевна ничего не находила…
– Большая сумма – это сколько?
Мушка ответила, Филипп присвистнул, а потом сказал:
– Можно, конечно, заработать… В «Макдоналдсе», например…
– Мне сегодня надо деньги отдать. Заработать я не успею.
– Ну… прямо и не знаю, что тебе посоветовать… У меня, к сожалению, денег нет…
– Я у тебя и не прошу. Так просто… пожаловалась. Ты спросил, что со мной… Вот я и ответила.
Доронин сморщил нос, потом почесал его согнутым пальцем и несколько виновато произнес:
– Ну… я, в общем, рад тому, что ты не из-за меня сегодня такая несчастная. Может… это… того… я не так уж сильно тебе нравлюсь?
Мушка усмехнулась и ответила:
– К сожалению, этого я не могу определить. Мне сравнить не с чем, потому что раньше такого со мной не случалось. Но ты ничего мне не должен, понимаешь?
От необходимости отвечать Фила спас звонок с урока. С окончанием его оглушительных трелей резко распахнулась дверь кабинета географии, и первым из нее вылетел Руслан Савченко. Он зорким глазом сразу засек стоящих за розовым кустом Филиппа с Мушкой и тут же направился к ним.
– Слышь, Фил, – обратился он к Доронину, – а не мог бы ты отвалить? Мне, понимаешь, позарез нужно поговорить с Кирой…
– Пожалуйста! – охотно согласился Филипп и, бросив очередной виноватый взгляд на Мухину, смешался со школьниками.
– Ну? – Кира вопросительно посмотрела в глаза однокласснику. Он сунул руку в рюкзак, покопался в нем и вытащил аккуратный девичий кошелек из яркой малиновой кожи.
– Твой? – спросила Руслан.
– Мой!! – Кира выхватила кошелек из рук Савченко, открыла и на его глазах пересчитала деньги. Все было на месте. Счастливо улыбнувшись, девочка спрятала кошелек поглубже в сумку, тщательно закрыла «молнию» и сказала: – Спасибо, Руслик! Ты даже не представляешь, что для меня сделал! А где ты его взял?
– Понимаешь… – несколько смутившись, начал он, – …бегу я на прошлой перемене из столовой, а возле входа на лестницу… ну… где ниша такая… два пацана… из мелких… крутят в руках кошелек, охают, деньги достают… немалые, между прочим… Я сразу подумал, что это не их кошель. А потом в голове всплыло, как ты недавно платила за пособие по физике. У тебя в руках был точь-в-точь такой же кошелек, яркий, малиновый. Я тут же вспомнил, что ты сегодня весь день сама на себя не похожа. Наверняка из-за потери денег! Я планировал тебе после географии отдать, а тебя отпустили домой. Даже не представляешь, как я просился выйти, но Валентина сказала, что ей надоели мои отлучки с урока, и, если я немедленно не угомонюсь, она меня к директрисе потащит. А оно мне надо?
– Понятно, что не надо! – весело согласилась Мушка.
– Ну вот… Хорошо, что ты еще не ушла… Хотя я и домой бы к тебе зашел, за мной бы не заржавело! – так же весело отозвался Савченко.
