— Не, — мотнул он головой. — Эти деньги на вооружение пойдут, на материальную помощь малоимущим, да на много чего ещё. Только централизовано можно их распределять по справедливости.
— Да мы и есть малоимущие. У нас ни оружия, ни амуниции.
— Шестьсот тысяч себе оставляем, куда уж борщить. В Политбюро узнают, что так много — рады не будут. Хватит. Тем более что с оружием сейчас получше. Ты же увёл автомат.
Ну хорошо, хорошо. Ты прав, ты всегда прав. Пусть и боссы Политбюро тоже вискаря попьют и икры поедят. А то и в Париж съездят на распродажу.
— Стой, стой, не закрывай! — крикнул я Наталье, готовой застегнуть молнию у сумки с деньгами. — Дай я окунусь в них.
Подскочил к ней, выхватил суму, нырнул головой в кипу разномастных банкнот.
— А-а, вот она, буржуинская лафа! — молвил, вытащив голову наружу. — Знаете, есть что-то в этом, есть. Изучать надо врага, понимать его инстинкты. Сущность его откуда проистекает. Отрекаюсь! Отрекаюсь от тяги сей мерзопакосной! Нет в деньгах счастья, в свободе лишь она и равенстве для всех. Изыдите, демоны, изыдите!
Белоснежка с Кислой выдали партию трепетно-лучезарного хохота, Пятачок хмыкнул пару раз, Гарибальди криво усмехнулся.
— Убери, — сунул я сумку Наташе обратно, — убери их к чёртовой матери. Пойдём танцевать лучше.
Она задвинула сумку под диван и вскочила на ноги, тут же оказавшись в моих объятиях.
— Революционеры тоже имеют право на отдых! — выдавал я лозунги. — Оттянемся по полной, товарищи! Борьбе конца и края нет, надо сил набираться и эмоций.
Прижал Кислую к груди и повёл в ритме танго по комнате. Остановившись, изогнул её в дугу. Танго, это танго!
Белоснежка, которая по жизни чумовая штучка и зажечь всегда пожалуйста, вытащила танцевать Пятачка. Тот что-то изображал. Антон вглядывался в работающий с отключенным звуком телевизор. Юмористы с певунами уже развлекали. Да уж, его фиг раскрутишь на веселье. Покарайте меня громы и молнии, но когда мы придём к власти, он станет гадким и унылым службистом-функционером, будет читать по бумажке скучные речи и превратится в итоге в нового Брежнева.
— Дорогие друзья, соотечественники! — лысый, облезлый, скрюченный Путин выполнял до чёртиков заколебавшую его обязанность поздравлять российский народ с очередным Новым годом. — Прошедший год выдался для россиян непростым, мы столкнулись с новыми мировыми вызовами и экономическими потрясениями. Но в то же время он принёс нам много положительных моментов, принёс новые надежды…
— Миллионов семь, я думаю, — отвечала мне Виктория. — Может, восемь. Так что это не для простых смертных.
— Ну а непростым-то чего сбегать в Союз? — озвучивал я собственную мысль. — Им и здесь хорошо.
— Не, не скажи, — возразил Борис. — У нас газета материал делала из той конторы, откуда в Союз отправляют — желающих полно. Точную цифру, правда, не назвали. Миллионеры, миллиардеры, всё у них здесь чики-поки — а всё равно в Союз хотят. Поверхностная статья, однако, получилась, всё засекречено же.
— Не забывайте, что оттуда тоже сюда переселенцы прибывают, — вставил Антон. — Так что процесс взаимный.
— Это пропаганда! — махнул я рукой. — Гнусная пропаганда. Ну кто, скажи мне на милость, захочет уехать из Советского Союза, где уже коммунизм, в эту долбанную капиталистическую Россию?
— Ну, мало ли какие у людей соображения. Может, кого-то коммунизм не устраивает.
— Да актёры это, — не сдавался я. — Им деньги платят за то, чтоб они изображали, как в Союзе плохо. Чтобы рождали в нас сомнения, что у коммунизма и обратная сторона есть. Репрессии, уничтожение инакомыслящих, Америку бедную разбомбили. Так это же всё правильно, это то, что и надо было сделать. С этими инакомыслящими, которые так и не дошли до понимания единственной правильности коммунистической идеи, которые не созрели до её величия, именно так и нужно поступать. Просто тамошние коммунисты таким гуманным способом от сомневающихся избавляются, от балласта, сбрасывая его нам. А у нас и так человеческого дерьма выше крыши.
— Всё бы на свете отдала, чтобы перебраться в Союз, — тихо, но как-то надрывно произнесла Наташа.
Слова эти отозвались во мне взбудораженным эхо. Эх, а я бы что отдал, чтобы свалить в Союз!
— Забудьте вы о Союзе, ребята, — выдал Гарибальди. — И о коммунизме, построенном там, забудьте. Это другой мир, не наш. Свой коммунизм мы сами, здесь должны создать. Союз — это лишь пример для нас, как надо сражаться и добиваться поставленной цели.
— Счастья вам и вашим семьям, дорогие друзья! — заканчивал Путин, дрожащей рукой поднимая бокал с шампанским. — С новым две тысячи двадцать пятым годом.
Следуя его примеру, мы подняли бокалы и сдвинули их в волнующем хрустальном звоне.
— За Сигурда!
— За Союз!
— За коммунизм!
Потом показали сюжет из Союза. Я не переставал удивляться тому, что капиталюги разрешали передавать оттуда репортажи, ведь после той жизни в процветающем СССР, которую показывали нам, жить здесь больше не хотелось.
Вот и сейчас степенный советский журналист в галстуке и очках (российского собкора на этот раз задвинули, ну и правильно — он гнилой и продажный) бодрым, жизнерадостным голосом рассказал о предновогодних достижениях Страны Советов. Четвёртый год пятилетки принёс очередное увеличение производства, радикальное снижение заболеваний, разнообразие продуктового выбора. Полностью избавились от вековой обузы в виде денежного оборота ещё семь европейских республик СССР. Огромный прогресс совершили лишь несколько лет назад вступившие на путь коммунистического развития Советские Социалистические Соединённые Штаты Америки. За истекший год там наконец-то удалось полностью ввести бесплатное медицинское обслуживание и образование. Народ Америки с радостью приветствует курс Коммунистической партии, верного проводника ленинских идей. А когда в конце репортажа пошло короткое интервью с колхозницей, приехавшей встретить Новый год на Красную площадь, и женщина эта, такая простая и такая счастливая, глядя в камеру, в нашу проклятую Россию, сказала «Передаём российским братьям, изнывающим от гнёта капитала, привет, и приглашаем к нам в гости, а если желаете, то и на постоянное место жительства», я не выдержал и расплакался.
Следующий сюжет, о переселенцах из Союза, доходчиво объяснял, почему на российском телевидении вот так запросто демонстрировали счастливую советскую действительность. Чтобы представить её ложью и бесчеловечной иллюзией. В кадре появилась семья с виду чрезвычайно неприятных, ободранных и больных людей — пожилые родители и взрослая дочь. Якобы переселенцы из Союза. Смахивающие слёзы с ресниц женщины тихо и надрывно рассказывали о бесчинствах, которые творятся в Союзе. ГУЛАГ всё ещё существует, ежегодно там погибают миллионы свободомыслящих людей. Советское правительство ведёт агрессивную захватническую политику, распространяя стальную коммунистическую длань над всем миром, не гнушаясь ничем, даже применением ядерного оружия, как это произошло одиннадцать лет назад в Соединённых Штатах. Число жертв коммунизма подсчитать никто не берётся, миллионы людей жаждут сбежать в свободную демократическую Россию, но проклятые коммуняки выпускают лишь единицы. Мужчина, всё время молчавший, лишь поблёскивал увлажнившимися глазами, а в завершение, дико волнуясь, выдал: «Вы даже не представляете, как мы счастливы обрести свободу здесь, в России. То, что пришлось нам пережить — это настоящий ад!»
— Гады! — не выдержав, заорал я на них в телевизор. — Тупые, продажные суки! Даже если и есть что-то подобное в Союзе, то как же вы не поймёте, что это во благо. Это чтобы изменить гнусную человеческую природу, чтобы выковать Нового Человека, с большой буквы Человека. Свободного от
