— И прихватите, пожалуйста, книгу о создании анимов, — попросила девушка.
— Изготовление анимов, углублённый курс?
— Да, эта меня вполне устроит.
Пришлось остановить и призвать на службу уборщика, потому что тяжёлые тома она одна была не в состоянии утащить. Вообще-то круг обязанностей таких автоматов не включал в себя помощь аколитам в переноске тяжестей, но разве ж мы не ломщики?..
Листая на ходу 'Углублённый курс' и понимая хорошо если каждую пятую прочитанную фразу, она привычно направилась к общежитию.
Что же произошло с Сапфиром? Вейтлинь сама не понимала, отчего она не сообщила учителю о странностях поведения куклы. В конце концов, магнус, будь что сильно неладно, заметил бы сам…
Читая и размышляя, Вейтлинь наткнулась на удивлённую Льет и только сейчас поняла, что пришла не туда.
— Привет, ты в гости? — голос подруги звучал неприветливо.
— Нет, по рассеянности забрела, забыла, что уже не живу здесь.
— Угу. Я вообще-то уже ухожу, — подруга заперла дверь и подбросила в руке пластинку ключа, холодно кивнула её.
Странная она какая-то. Впрочем, они уже несколько дней не виделись, может быть, у неё дела-заботы не меньше, чем у самой Вейтлинь.
— Угу, пока, увидимся, — рассеянно пробормотала Вейтлинь, снова углубляясь в чтение.
С самого раннего утра старик садился с удочкой. Днём отправлялся проверять поставленные верши и возвращался как раз к тому времени, когда из деревеньки кто-то из его дочерей, невесток, внучек или жён внуков приносили ему обед, получая взамен улов. Старик обедал и снова усаживался рыбачить или налаживать снасти. Ввечеру ставил их в многочисленных протоках, затонах, или ходил с топором по медленно зараставшей дороге. Срубал подросший тальник, срезал ветки, протянутые поперёк дороги, выпалывал шуршавки. Собирал прутья, драл лыко и плёл корзины, верши, отдавал семье, те продавали или выменивали что-нибудь для себя, для старика.
В этот раз старик отправился проверять верши пораньше. Память стала не та — уже выложив всё около сторожки, вспомнил про ещё одну вершу. Эту ловушку он поставил совсем недалеко. Вряд ли в неё попадётся что, подумал старик и пошёл пешком вдоль берега, не на лодке.
Однако в переплетенье прутьев билась рыба. А на высоком берегу над ней стоял светловолосый мальчишка.
— Эй! — окликнул старик, задыхаясь от ярости. Ох уж эта деревенская мелкотня, опять норовят не стащить, так посмеяться!..
Мальчишка неторопливо повернулся, спокойно смотрел на поспешавшего старика.
Тот уже понял свою ошибку, мальчишка был незнакомый, не деревенский. Ну да дети все одинаковы!..
Светловолосый паренёк попятился.
— Что, думаешь выташшыть? — скрипуче осведомился старик, остановившись напротив ловушки. Мальчишка открыл рот, облизнул растресканные губы. Пошевелил челюстью, словно вспоминая, как говорить.
— Нет, — голос у него был тихий и сиплый.
— Я вас насквозь вижу, как эту воду, мелких пакостников! — завизжал старик. — Только и думаете, что…
Он замолчал, удивлённый тем, что мальчишка не пугается, не удирает со смехом, а всё так же странно смотрит на него. Серые голодные глаза, узкое осунувшееся лицо, худые плечи. Лет двенадцать, пожалуй.
Мальчишка отвернулся и пошёл прочь — не побежал. Старик замолчал, растерянно глядя вслед. Странный пацан… Идёт как-то боком, подпрыгивает, дёргается, плечи на разном уровне. Похоже, долго болел, да так, что потом приходилось заново учиться ходить. Или магией был исцелён. И худющий до невозможности. Под редкой грубой тканью ходили лопатки.
— Стой, — окликнул он. Мальчишка остановился, глянул через плечо.
— Ты кто такой?
— Никто, — буркнул мальчишка.
Старик смущённо заскрипел-засмеялся.
— А родился ты в Нигде?
— Да. Там.
— Никто из Нигде. Ты есть хочешь?
Мальчишка обдумал вопрос и растерянно пожал плечами.
— Всегда.
— Тогда… побудь здесь, пока я лодку пригоню. Вытащим, поджарим…
Мальчишка перевёл взгляд на реку. И свалился с берега.
Русло реки Стрелы на протяжении нескольких десятков дневных переходовсловно выкопано по линейке. Легенды гласят, что в стародавние времена Дарнай бросил молнию, оставившую ровный след в земле, который потом наполнился водой.
Именно по этой необыкновенной прямизне русла Хегор понял, где именно находится. Из любопытства нырнул и внимательно изучил дно реки.
Да.
Дорога в горах и замок, где он пытался отравиться серебром, несли на себе следы того же воздействия магии, или некоего устройства, способного резать камень.
На Стреле мало кто живёт, но сейчас Хегор разглядывал в воде рыбную вершу и боролся с желанием броситься, разломать тонкие прутья, разорвать рыбу и сожрать.
— У меня получается, — тихо прошептал.
У него получалось. И это было трудно, как вылепить что-то хитрое, или расщёлкнуть загадку ведьмы. Свирепый голод ворочался внутри мёртвого тела, но то, что осталось от разума человека, возобладало над ним.
А потом он услышал шаги. Но раньше пришёл запах.
Человек…
Он испугался — сначала, по привычке, того, что незнакомый взрослый человек может сделать с ним. А потом и наоборот, того, что он сам может сотворить со взрослым.
Потом вздохнул с облегчением. То, что давало видимость жизни его мёртвому телу, не изъявило желания немедленно броситься и растерзать. Может быть, потому что иссохший старик не вдохновил бы и самую голодную нежить.
Страшный дед бесился и брызгал слюной, но не имеющему пока имени было всё равно. Наоборот, в нём росло раздражение и желание одним коротким касанием разобраться с досадной помехой.
Почувствовав это, он хотел уйти, чтобы не подвергать искушению того, что живёт в нём. Верная собака может броситься на знакомого, который повысил голос на хозяина или замахнулся рукой. Вдруг тот, внутри, подумает, что старик хочет причинить вред, и бросится?..
Мальчик передёрнул плечами. Закрыл глаза, представил Сэра Шаррика, и мысленно погладил вздыбленную шерсть. Зверь внутри него стал успокаиваться.
Старик уже не ругался. Наоборот, почувствовал жалость. Он не любил, когда его жалели, но привык и научился использовать это чувство.
Может быть, старший единокровный брат ненавидел его ещё и за это…
— …Я лодку пригоню. Вытащим, поджарим…
При мысли о еде
