Парень невольно вздрогнул.
— Ты думаешь, всех этих… существ, которые тебе почему-то кажутся странными, сделали волшебники падшего Дома? — недоверчиво спросил.
— Очень даже может быть. У них есть несколько модификаций боевых организмов — так почему бы им не сочинить что-нибудь гражданского назначения? Пауки, что плетут паучий шёлк, железный терновник, шипы которого используются как гвозди, бактерии, создающие пластиковую плёнку.
— Последнее, кажется, Дом Формирующих придумал, — неуверенно сказал Хегор.
— Ладно, вернёмся к нашим баранам. Составить бестиарий — дело несомненно полезное и нужное, но сейчас у нас голова о другом болеть должна. Ты уже придумал, как будем добывать необходимое?
Парень хотел пожать плечами, но вдруг понял, что уже какое-то время параллельно с разговором обдумывает их дальнейшие действия.
— Ну… наверное, проще всего будет заняться рыбаками.
— Язь, а, Язь!.. — голос рыбака далеко разнёсся над тёмной водой.
Вечер уже заволок туманом старицу. Под кронами наклонённых деревьев вода казалась чёрной, как чернила. Холодный воздух забирался под куртку из рыбьей шкуры, студил покусанные комарами уши.
Мих поёжился и снова окликнул напарника. Пора было возвращаться в лагерь.
— Храй тебе в сети, — рыбак направил лодку к берегу. — Куда запропал? Если снова заплыл в заросли летучей ряски и надышался дрянью, то лучше сам утопись до того, как я тебя найду!..
Бормоча ругательства и проклятья, Мих толкался шестом вдоль берега.
За очередным поворотом извилистого русла он увидел Язя.
Парень лежал ничком на берегу.
Мих присел, подхватывая со дна лодки самострел, одним движением взвёл и замер, позволяя лодке скользить по водной глади. Он настороженно оглядывался по сторонам.
Водяных здесь не водилось. Твари Стаи не показывались уже очень давно. Лишь эти хищники могут напасть на здорового человека летом.
Ход лодки резко замедлился — она заплыла на поле ряски, не летучей, обыкновенной. Шелест растений по днищу, лёгкое постукивание мелких веточек. Мих внимательно оглядел буро-зелёное поле и не обнаружил в нём рваных мест, которые свидетельствовали бы о том, что из воды вылезал кто-то недружелюбный.
На каменном берегу, местами поросшем жёсткой травой, следы прочесть было нельзя — по крайней мере, отсюда.
Лодка остановилась окончательно, застряв в ряске. Мих шёпотом выругался, пару раз окрикнул парня. Тот никак не среагировал, но Мих разглядел наконец, что напарник дышит.
Рыбак присел и взялся за шест, лежащий поперёк бортов лодки. Править сидя было жутко неудобно, зато так можно было в любой момент схватить отставленный самострел.
— Язь!.. Эй, Язь, чтоб тебя!..
Парень шевельнулся и глухо застонал. Мих разглядел на камнях рыжие пятна крови. Он заторопился.
Лодка глухо толкнулась в берег, Мих выскочил и выволок её повыше, забрал из лодки самострел и топор и бросился к парню. Осторожно перевернул Язя на спину.
Тот дёрнулся и застонал, открыл бессмысленные глаза.
— Мешкобрюха выблевыш!.. — с облегчением ругнулся Мих, проверив биение сердца. У Язя были крепко ободраны руки, и через прорехи в рубахе виднелись уже схватившиеся корочкой неопасные царапины на груди.
Язь с трудом сфокусировал на нём взгляд и ухмыльнулся трясущимися губами.
— Не поверишь… с ночным плащом подрался.
Мих подскочил и задрал голову.
— Сдурел, что ли? — недоуменно спросил. — С чего бы им на людей нападать?
— Здоровущий был, — гаснущим шёпотом поведал Язь, махнув куда-то окровавленной рукой. — Со стог размером…
— И с во-о-от таким глазом, ага?!. Ты сказки-то мне… — начал было Мих и замолчал, повернувшись в указанную сторону.
Сначала он вовсе не обратил внимания, приняв за горку сухой тины, но сейчас разглядел. Действительно, здоровущий. Сам Мих видел однажды ночной плащ размером с женскую зимнюю шаль и слушал враки, что бывают они и побольше.
Эта же тварь как будто вылетела прямиком из такой же байки. В смерти плащ всё ещё оставался замаскированным — упав на берег, он принял цвет камней и сухих водорослей. Непереварившиеся ещё птичьи косточки казались выглаженными водой и выбеленными солнцем веточками. Края плаща истончились, и очертания его были нечёткими, мешая определить размер… не со стог, но с небольшую копнушку, пожалуй…
Мих потыкал мерзкую тварь кончиком шеста и уставился вверх, опасаясь, как бы ему на голову не свалился родственник убиенного.
— Рассказать кому, не поверят…
— Ага!.. — с охотой подхватил Язь, уже немного оклемавшись. — Рыбачу себе, чу!.. — сверху как будто темно стало. Я голову поднимаю, а там эта простыня летит… Я руки поднял… если бы на голову пал, наверное, сразу бы задушил, а так повезло. Лишь руки покусал…
Собственно, зубов у ночного плаща не было, но внутренняя сторона твари была усеяна как будто жёсткими волосками. При нападении через эти крохотные трубочки-крючки впрыскивался яд, потом плащ обвивался вокруг жертвы внутренней стороной и превращал её во временный желудок и либо приземлялся, чтобы переварить добычу, либо продолжал порхать, отдавшись ветру, если она была не слишком крупной.
Мих никогда не слышал, чтобы ночной плащ нападал на людей. Птицы, мелкие зверьки — сколько угодно, даже кролики и кошки… даже некрупные псы и лисы!.. Но чтоб человека…
— …И по камням проволок. Слышь, Мих, я летал!.. Он меня поднять пытался, я чуть не обосрался…
— Ну-ка стой смирно, — велел Мих ворчливо, принимаясь бинтовать руки парня. Ладони и предплечья были сильно исцарапаны, кое-где кожа содрана напрочь. Пожалуй, если бы не оглушающий яд, парень сейчас орал бы от боли. Просто чудо, что ему удалось оторвать от себя хищника… — Тебе надо живо добраться до нашего колдуна. Ну как уснёшь от этого яда и не проснёшься. Хорошо, он тебе желудочного сока впрыснуть не успел. А то видел я однажды щенка, которого отбили у плаща… В его теле жир превратился в студенистую дрянь, щенок потом всё равно сдох.
Язь слегка позеленел и торопливо закивал. Полосы чистого холста кончились, собственная одежда парня была изорвана и грязна, и Мих скрепя сердце пожертвовал своей более-менее чистой рубахой.
— Крючками поделишься? — ворчливо поинтересовался.
— Конечно, дядь Мих!.. — приунывший было парень снова воспрял, поняв, что если старший выговаривает себе долю крючков из ночного плаща, то ещё не хоронит напарника. При помощи Миха он сумел встать и проковылять к лодке. Мужчина торопливо покидал все рыбацкие принадлежности Язя в лодку, попытался выпутать его топор из края плаща, не смог, плюнул и лишь выкромсал ножом кусок чуда- юда.
— Всё, идём, — прыгнул в лодку, оттолкнулся и принялся торопливо толкаться в сторону лагеря.
— Дай пять, напарник.
Хегор не понял, и учитель, досадливо крякнув, взял его руку и развернул ладонью вверх, с силой хлопнул по ней.
— Теперь ты так же, — подставил свою ладонь.
В лодке, выходящей из протоки, мужик с шестом беспокойно завертелся, не понимая, что это за звонкие хлопки.
Учитель и ученик таились в сотне шагов от места, где они оставили беспомощного рыбака.
