Утром они вместе завтракали, потом поехали в деревню договариваться с подрядчиком, бравшимся за благоустройство территории будущей гостиницы. И хотя Филипп не носил ее на руках, вчерашнее ощущение близости не исчезло. Все напоминало Элизабет добрые старые времена. Более того, казалось, они вернулись навсегда.
— Ты помнишь, мы сегодня приглашены на ужин к Хорхе Чека? — сказал Филипп, когда они возвращались на виллу. — Тебе наверняка понравится. Он и его жена очень славные.
— Не сомневаюсь.
И действительно, Элизабет с нетерпением ждала этого вечера. У нее голова кружилась при мысли, что они пойдут в гости вместе, как муж и жена. Нужно только постараться получше выглядеть.
Она выбрала облегающее белое шелковое платье с тонкими бретельками, коралловое колье и такие же серьги, чудесно сочетавшиеся по цвету с ее волосами. Забраковала несколько пар туфель, остановившись на тех, которые на самом высоком каблуке. Она знала, как хороша ее походка. Но из-за больной ноги их пришлось отложить. Впрочем, совершенно плоские туфли-калошки были тоже весьма элегантны.
Увидев Элизабет, Филипп даже присвистнул:
— Ты просто потрясающа, Лизи!
Она вспыхнула от удовольствия:
— Ты тоже.
Когда Филипп появился на пороге, сердце Элизабет забилось от гордости — вот мужчина, ради которого можно жить, и он снова будет моим. Хотя бы на мгновение, поправила она себя.
Отвечая на его поцелуи, улыбкой на улыбку, глядя глаза в глаза, она раскрывалась любви, расцветавшей в ней. Ее не нужно было скрывать. Все годы она прятала и заглушала в себе чувства, теперь — напротив, и это оказалось так легко и естественно.
Дорога до дома Хорхе Чека отняла чуть меньше получаса. Они подъехали к симпатичной вилле, окруженной зарослями шиповника, хозяин уже ждал их.
— Я услышал, как вы подъезжаете. — Широко улыбаясь, он устремился им навстречу. — Как хорошо, что дела вас не задержали. Заходите, знакомьтесь с моими.
Его жена Севиль — смешливая и разговорчивая, была очень симпатичной. А обе дочери — семнадцатилетняя Эстрелья и Лаура, которой еще не исполнилось двенадцати, — просто красавицы, особенно старшая. Они явно надели выходные платья, и Элизабет очень обрадовалась — значит, ее наряд не расценят как претензию.
За столом звучал веселый смех, разговор не прекращался, блюда менялись одно за другим.
— Ужин просто фантастический, Севиль. Я у тебя всегда объедаюсь, — сказал Филипп, откинувшись в кресле, когда со стола убрали десерт — восхитительный фруктовый салат, облитый ромом и увенчанный невероятным окружением из меренг и сбитых сливок. Обратившись к Элизабет, он пояснил: — Севиль непревзойденная хозяйка, готовит лучше всех на Сент-Кристофере.
— Надо это учесть, когда будем подбирать повара для отеля, — отозвалась Элизабет вполне серьезно. — Ужин — просто шедевр кулинарного искусства! Может быть, вы не откажетесь стать хотя бы нашим консультантом?
— С удовольствием! — Хозяйка подмигнула ей через стол. — Присылайте приглашение на открытке. — Она засмеялась, обернувшись к Филиппу. — Похоже, отель будет что надо!
— Непременно. Все гостиницы «Тэлманнов» не чета остальным.
В его словах не было ни намека на иронию, ни малейшей двусмысленности.
Их споры насчет тех изменений проекта, на которых он настаивал, были забыты, во всяком случае сегодня, и Элизабет знала почему. Филипп не хотел нарушать идиллию. Он наслаждался их новыми отношениями точно так же, как и сама Элизабет. Эта мысль заставила ее почувствовать себя еще счастливее.
Разговор продолжился за журнальным столиком, где все пили кофе.
— Вы всегда жили в Лондоне? — с детской непосредственностью спросила Лаура.
— Всю жизнь, — ответила Элизабет.
— Значит, вы настоящая англичанка, как и Филипп.
Элизабет бросила на него взгляд — вот и еще одно, что объединяет их.
Затем в разговор вмешалась Эстрелья.
— Да, кстати, я получила письмо от агентства фотомоделей из Лондона. Помните, Филипп, вы мне его рекомендовали. Я написала, они ответили, пойдемте, покажу.
Эстрелья потянула было Филиппа за руку, но мать остановила ее.
— Не сейчас, дорогая, еще успеешь. Лучше подлей гостям кофе.
Элизабет следила за юной девушкой с восхищением. Высокая, длинноногая — она и впрямь могла быть фотомоделью. Отлично двигалась, обладала яркой индивидуальностью — просто красотка!
После кофе Хорхе предложил выпить коньяку на веранде, а пока Севиль и Элизабет спустились в сад.
Прогуливаясь по ухоженным аллейкам и оживленно болтая, Элизабет с наслаждением вдыхала теплый воздух, напоенный ароматом цветов. Вечеринка подходила к концу. Скоро они с Филиппом отправятся домой и опять будут принадлежать только друг другу.
— Что это? Какая прелесть! — Элизабет заметила небольшие солнечные часы, полускрытые травой. Она сделала шаг, вступив на газон, чтобы получше их рассмотреть, Севиль же осталась на дорожке. Элизабет обожала солнечные часы, а эти были особенно хороши.
— Старинные… Они принадлежали одной известной здесь семье. Как и вы, я сразу влюбилась в них.
— Изумительная редкость, — воскликнула Элизабет и выпрямилась.
То, что она увидела, как громом поразило ее: два силуэта за стеклами ярко освещенного окна.
Севиль не могла заметить их с того места, где стояла. Но Элизабет видела все четко, до самой последней детали, как будто смотрела сцену из широкоформатного фильма. Обрамленные оконным переплетом, два человека прильнули друг к другу — Эстрелья и ее Филипп.
Элизабет чуть не потеряла сознание. Это было точно как раньше, в тот самый день, шесть лет назад, когда она застала Филиппа со своей матерью… История повторяется.
К горлу Элизабет подступила тошнота, щеки стали бледнее ее шелкового платья, ноги едва держали.
— Может быть, нам пора вернуться? — прозвучал беззаботный голос Севиль. Он доносился до Элизабет будто сквозь толстый слой ваты. — Все удивятся, куда мы запропастились.
Пришлось взять себя в руки, изобразить подобие улыбки, надеясь, что фальши никто не почувствует.
Хозяин уже заждался. Он встретил их шуткой, мол, коньяк остывает, и вручил каждой по тонкой высокой рюмке. Элизабет не любила слишком крепкие напитки, но выпила чуть не до дна, отчаянно пытаясь успокоиться.
Наконец в дверях появился Филипп — само хладнокровие, спокойствие и невозмутимость. Эстрелья, радостная и раскрасневшаяся, следовала за ним.
— Я показала Филиппу письмо, — объявила девушка. — Он велел мне немедленно послать ответ и еще две фотографии.
— Раз тебя приглашают на конкурс — стоит попробовать. — Филипп, будто в приветствии, высоко поднял свою рюмку. — А еще лучше, если бы ты съездила в Лондон сама. Судьба идет тебе в руки — не упускай шанс.
Элизабет всегда была в ладах с арифметикой, и простейшее уравнение — двое плюс одна — не составило для нее никакого труда. Вот почему, решила она, вчера вечером Филипп просил не ускорять ход событий в их отношениях. Дело не в его особой чуткости и такте, как ей, дурехе, показалось, а в элементарном, примитивном эгоизме. Имея запасной вариант, он не желал быть раньше времени связанным по рукам и ногам…
Ее переполняла глухая ненависть. Бесстыжий, безнравственный, бесчестный! Как он может вести игры с семнадцатилетней дочерью своих друзей? Что за низость!
