замуж? Я гораздо старше тебя, пора бы поумнеть.
— Назад пути нет. Так что давай хотя бы сделаем это стильно, — сказала Агнес и подхватила мать под руку, стараясь идти так, чтобы хоть сколько-нибудь попадать в такт музыке.
Это было непросто. Но зато отвлекло внимание от гостей, ожидавшего их священника и двух мужчин, стоящих возле алтаря.
Марк был ниже сына, и его аккуратно подстриженные волосы изрядно тронула седина. Когда органист снова взял диез вместо бемоля, он повернулся, увидел идущую к нему Терезу и улыбнулся ей. Марк был не так хорош собой, как Гаролд, и не так строен. Но в отличие от сына походил на живого человека. И его улыбка была любящей и доброй. Опять-таки в отличие от Гаролда.
По мнению Агнес, доброта шла под номером один в списке человеческих достоинств. И она давно поняла, что подделать ее невозможно.
Любопытно, подумала она. Совершенно не то, что я ожидала.
— Похоже, ты отхватила неплохого кавалера, — прошептала Агнес матери на ухо и была награждена благодарной улыбкой.
Орган, страшно сфальшивив, выдал громкий и торжественный аккорд. Агнес содрогнулась. И тут наконец Гаролд повернул голову. Он даже не посмотрел на Терезу. Его взгляд упал на ее дочь, и на одно восхитительное мгновение — Агнес знала, что ей не почудилось! — она увидела, как лицо Гаролда застыло в неподдельном изумлении.
С притворной скромностью Агнес опустила ресницы, как и полагается женщине с недостаточным опытом. Женщине, обертка которой, как было сказано, не заслуживает второго взгляда. На губах ее заиграла самая что ни на есть невинная улыбка.
Но когда Агнес подняла взгляд, то увидела, что улыбалась только Марку.
До последней минуты Гаролд думал, что к алтарю невесту придется вести ему — эту обязанность он выполнил бы с безукоризненной щепетильностью и искренним отвращением. Однако когда они выходили из дома, отец сообщил:
— Тереза решила попросить дочь подвести ее к алтарю. Так что радуйся.
Огорчившись, что не сумел скрыть свои эмоции, Гаролд сообщил:
— Я ее видел. Дочь, я имею в виду. И признаюсь, ожидал чего-то не такого. Она длинная, одевается скверно, и язык у нее как помело.
— Правда? Тереза показывала мне ее фотографию — там она очень хорошенькая.
— Хороший фотограф сделает розу из кактуса.
Марк внезапно спросил:
— Ты не забыл кольцо?
— Нет, папа. Ты меня уже дважды об этом спрашивал.
Торжественные звуки органа возвестили о том, что невеста уже в церкви. Гаролд взглянул на часы: семь минут седьмого. Правда до церкви рукой подать, но все равно Агнес Кирби удивительно расторопна… Для женщины.
Он старался не смотреть на гостей. Где-то среди них была Нора. Она долго выпрашивала приглашение, которое Гаролд, к собственному сожалению, ей и послал. Надо решить, что делать с Норой, подумал он и поморщился, слушая, как тетя Флоренс играет на органе с обычным подъемом и полным пренебрежением к партитуре. Если он, Гаролд, однажды окажется настолько глуп, что женится — правда вряд ли это случится, — свадьба состоится на высокогорном курорте. Тетя Флоренс панически боится высоты и наверняка откажется присутствовать.
Краем глаза он увидел, как отец, повернувшись, улыбнулся своей невесте. Марк станет пятым мужем этой женщины! Внутри Гаролда шевельнулась ярость. Он приложил все усилия, чтобы отговорить отца от идиотского брака, попытался откупиться от Терезы. Ни то ни другое не сработало. Хотя он предложил значительную сумму.
При разводе она получит больше. Вот что, как казалось Гаролду, было причиной отказа.
Будь он проклят, если улыбнется этой женщине! Все равно священник велел фотографу не подходить слишком близко во время церемонии. Так что, если ему, Гаролду, не хочется никому улыбаться, он и не будет.
Агнес Кирби сказала, что он такой мрачный, потому что не смог настоять на своем. Гаролд в жизни не встречал женщины, которая бы так легко его разгадала.
Прозвучал еще один ужаснейший аккорд. Несомненно, Тереза и ее дочь уже подходили к алтарю — за это время можно было преодолеть расстояние от Сити до Вестминстерского аббатства. Подавляя нетерпение, Гаролд взглянул в их сторону.
К нему приближалась высокая женщина в бирюзовом сиянии шелка, высоко держа голову и глядя прямо на него. От ее красоты у Гаролда перехватило дыхание, как будто его изо всех сил ударили под ребра.
Волосы, сияющие, как спелая пшеница, были зачесаны наверх, открывая стройную шею. А высокая грудь заставила его сердце замереть. Полная грудь. Соблазнительная грудь. Чувственная грудь. В обольстительной ложбинке льдистой звездой сверкал камень.
Ее бедра плавно покачивались в такт шагам. Ноги под юбкой казались бесконечно длинными.
Но больше всего притягивали глаза. Те прелестные глаза, которые так ошеломили Гаролда, когда он сорвал с Агнес солнечные очки. Он ожидал, что они будут карие или светлосерые. Все что угодно, но только не синева тропического моря! В этих глазах можно было с легкостью утонуть.
Каждой клеточкой своего существа Гаролд понял, что не успокоится, пока не окажется с Агнес Кирби в постели. Пока не будет обладать ею в самом грубом смысле этого слова.
И это была женщина, над которой он насмехался? Которую назвал плохо одетой? Похоже, он совсем ослеп.
Неожиданно Гаролд понял, что Агнес прекрасно видит, какое впечатление произвела на него, и это очень ее радует. Она опустила ресницы, и легкая улыбка заиграла на мягких розовых губах. Губах, словно созданных для поцелуев. Восхитительно соблазнительных губах.
Ну уж нет, Агнес Кирби, подумал Гаролд мстительно. Ты застала меня врасплох закрытой блузкой, помятым костюмом и бледностью. Ты посмеялась надо мной. Но больше тебе это не удастся. Во всяком случае, не дважды за день. Потому что я преподам тебе урок. Еще не знаю как. Но я что-нибудь придумаю.
Мне не нравится, когда мной пытаются вертеть женщины. Делают из меня дурака. Совершенно не нравится. Когда этот фарс, который по ошибке назвали свадьбой, окончится, ты пожалеешь о том, что решила поиграть со мной…
Слегка вздрогнув, он услышал, как священник откашливается, и понял, что все четверо выстроились перед алтарем. Сосредоточься, Гаролд, приказал он себе. Забудь о Агнес Кирби, по крайней мере на ближайшее время. В конце концов, ты шафер. Может, она и победила в первый раз. Но во второй обязательно проиграет.
Гаролд едва слышал торжественные, старинные слова, что произносятся при таинстве бракосочетания. И видел лишь Агнес: ее прямой нос, волевой подбородок и блеск волос. Ему хотелось вынуть шпильки и увидеть, как они мягко упадут ей на грудь. Погрузить в них пальцы… Опрокинуть ее на шелковые простыни и… Опять! — подумал он яростно. Что за чертовщина? Агнес всего лишь женщина. Еще одна женщина!
Она захочет его. Все женщины таковы. В том-то и беда.
Гаролд был очень богат и имел неплохие связи. Кроме того, что-то в его внешности — он знал это — привлекало женщин. Да еще холостяк. Но что в итоге? А то, что любая женщина от восемнадцати до сорока пяти считала своим долгом попытаться заполучить его.
Неплохо было бы для разнообразия кому-то отнестись к нему как к человеку, обычному человеку. А не как к главе корпорации, ворочающему миллионами долларов. Но таких женщин не бывает.
А бывает вот что: первое свидание, деликатные вопросы, ужин в интимной обстановке, во время которого Гаролд четко определял границы отношений — на его условиях или никак. Затем первый поцелуй, подарки, передаваемые через секретаря, цветы. Далее секс, надутые губки, когда выяснялось, что нет, он не останется на ночь, — и он никогда не оставался. Вопреки очевидному ожидание предложения руки и
