Нельзя не учитывать, что парадоксы теории именования 'возникают заново, как только мы отказываемся от понятия смысла в пользу представления, согласно которому референция имен собственных является неопосредованной' [32]. Таким образом, отказываясь от понятия смысла, сторонники теории референции оказываются перед необходимостью дать иное решение трудностям, которые были выявлены Фреге и Расселом. Поэтому неудивительно, что критика традиционной теории значения создателями новой теории референции привлекла внимание философов к тем проблемам, которые Фреге и Рассел решали с помощью дескриптивной семантики. Ряд авторов, и прежде всего Тайлер Бердж и Гарет Эванс, нашли это решение неудовлетворительным, поскольку оно, по их мнению, опирается на ошибочную философию сознания. Эта философия сознания, представляя собой картезианский взгляд на природу ментального, постулирует, что 'такие ментальные состояния, как мысли, убеждения, намерения и желания имеют сугубо качественный характер и по своей природе концептуальны. Подобные состояния, с одной стороны, логически независимы от внешнего мира, а с другой – полностью познаваемы с помощью интроспекции' [33]. Именно этот взгляд на природу ментального выражен, согласно Эвансу, в требовании дескриптивной теории значения, согласно которому '… для того, чтобы иметь в виду некоторый объект или иметь о нем мнение,… необходимо владеть дескрипцией, которая уникальным образом истинна относительно этого объекта' [34]. Однако это не верно, считает Эванс, поскольку, как показал Витгенштейн, для человека иметь в виду некоторый объект означает лишь быть помещенным в контекст, который связал бы его с объектом его интенции. Более того, абсурдно предполагать, что референтом имени может быть объект, изолированный в каузальном отношении от сообщества носителей языка и культуры. Это означает, что наши ментальные состояния, будь то мысли, убеждения, желания и т.д., следует рассматривать не в терминах их концептуального содержания (не в терминах смыслов выражающих их слов), а в терминах внешних объектов, к которым они относятся.
Позволит ли это изменение взгляда на природу ментального преодолеть трудности, для решения которых было введено понятие смысла, – вопрос сложный, и его рассмотрение увело бы нас в сторону от обсуждения семантической теории Патнэма. Безусловно, критика Эвансом и Берджем концептуалистской ориентации традиционной семантики в определенном смысле созвучна с идеями Крипке и Патнэма. Достаточно вспомнить, что первое допущение, на которое, согласно Патнэму, опирается традиционная теория значения, по существу и формулирует в сжатом виде философию сознания, стоящую за концепцией 'смысла'. Однако в целом вопрос о природе ментального не составляет на этом этапе важного аспекта в размышлениях Патнэма о значении, и для трудностей, выявляемых его критическими аргументами против традиционного подхода, он ищет решение в иной плоскости.
Что же касается терминов естественных видов, то критика Патнэмом их традиционной трактовки, безусловно, фиксирует серьезные трудности, однако, как мы видели, эффективность этой критики находится в прямой зависимости от того, насколько убедительно новая теория референции раскроет специфику этих терминов и насколько обоснованные ответы она даст на вопросы, возникшие по ходу нашего обсуждения критических аргументов Патнэма. К рассмотрению конструктивных идей новой теории референции мы сейчас и перейдем.
3. Основные положения новой теории референции
Вывод, к которому подводит критика Патнэмом и Крипке традиционной теории значения, состоит в том, что референция таких языковых выражений, как имена собственные и термины естественных видов, устанавливается без посредничества смысла, или, словами Патнэма, экстенсионал этих выражений не определяется концептом, локализованным в голове говорящего. Отказавшись от смысла как механизма, определяющего и систематически обеспечивающего референцию имен собственных и терминов естественных видов, сторонники новой теории референции оказались перед необходимостью предложить иной 'механизм' определения экстенсионала. Обобщенно их основной тезис в этом вопросе можно сформулировать так: референция указанных выражений устанавливается благодаря внешним нементальным факторам.
Так, согласно Патнэму, в установлении референции терминов естественных видов участвуют два фактора: социальный (в силу того, что существует 'разделение лингвистического труда') и природный (благодаря тому, что 'сами естественные виды играют определенную роль в установлении экстенсионалов терминов, которые на них указывают' [35]).
Действие социального фактора Патнэм описывает с помощью 'социолингвистической гипотезы'. Хотя эта гипотеза формулируется с использованием понятия смысла, ее цель – показать, что 'смыслы' – это не то, что локализовано в голове отдельного носителя языка.
Патнэм рассуждает следующим образом. Согласно традиционной теории значения, человек понимает некоторое слово, если усвоил его смысл. Но учитывая, что смысл слова часто представляет собой довольно сложную совокупность информации, следует признать, что очень небольшое число людей владеет смыслами и, следовательно, понимает слова. Тогда огромное большинство носителей языка можно было бы обвинить в том, что они не понимают те слова, которые используют. Но такое предположение, по мнению Патнэма, является абсурдным, поскольку для того, чтобы понимать и использовать слово, совсем необязательно в полном объеме знать 'фрегевский' смысл слова. Вполне достаточно, считает Патнэм, положиться на экспертов, которые владеют этим смыслом, а, кроме того, владеют методом распознавания (например, золота) и благодаря которым этим методом «владеет весь языковой коллектив, хотя он и доступен не всякому индивидуальному представителю коллектива: таким путем частью общественного знания слова 'вода' могут стать самые специальные сведения о воде, хотя они и не известны большинству людей, в чей лексикон входит слово 'вода'» [36] . Из этого следует, что в лингвистическом сообществе существует разделение труда, связанное со знанием и использованием разных аспектов 'значения' слов и опирающееся на обычное разделение труда. Вследствие этого лингвистического разделения труда к определению референции терминов естественных видов имеют отношение не обрывочные и неполные 'смыслы', локализованные в головах отдельных людей, а та детальная информация и методы распознавания, которыми владеют эксперты.
Безусловно, трудно не согласиться с этой 'социолингвистической гипотезой' Патнэма. По существу, она не противоречит традиционному пониманию значения и является важным уточнением и конкретизацией того положения, что смыслы слов образуют общественное достояние. Только вряд ли можно согласиться с Патнэмом, что этот факт никогда прежде не отмечался философами. Аналогичную идею (хотя и не называя ее разделением лингвистического труда) высказывал в свое время еще Лейбниц. Так, в 'Новых опытах о человеческом разумении' (в разделе 'О словах') Лейбниц пишет: «Вы видите, таким образом, что название, например 'золото', означает не только то, что знает о нем человек, произносящий это слово (например, что оно желтое и очень тяжелое), но и то, чего он не знает и что знает, может быть, другой человек – что оно тело, обладающее внутренним строением, из которого вытекают цвет и тяжесть его и возникают еще другие свойства, известные, как он признает, знатокам» [37].
Наряду с разделением лингвистического труда Патнэм указывает второй фактор, который, по его мнению, играет наиболее важную роль в установлении референции терминов естественных видов. Этот фактор состоит в том, что экстенсионал термина естественного вида 'частично устанавливается внешним миром' [38]. В основе этого утверждения лежит допущение, что любой естественный вид (будь то биологический вид, природное вещество или физическая величина) предполагает наличие у его членов общей внутренней природы (или сущности), выражающейся в общей внутренней структуре, общих существенных свойствах или общих объективных законах, управляющих поведением или развитием членов данного естественного вида. Человек познает эту внутреннюю природу естественных видов в ходе развития науки, поэтому, по мнению Патнэма, 'в определении экстенсионала парадигмы и исследовательские программы, открывающие законы (или повышающие точность имеющихся законов), занимают место, которое ранее отводилось жестко сформулированным необходимым и достаточным условиям' [39]. Именно
