– А оставшиеся три четверти?
Он пожал плечами:
– К сожалению, это минимально прогнозируемый уровень потерь при таком соотношении сил.
Сергей обратился к де Феру:
– Ваше мнение, Рыцарь?
Тот секунду обдумывал ответ:
– Я согласен с Магистром. При лобовой атаке на восток наши шансы крайне малы – пока пехота подойдет к линии обороны, арбалетчики успеют сделать два десятка залпов. Продвижение пехоты медленное, западные части, даже с учетом болотистой местности на юге и севере, успеют обойти холмы и ударить в тыл. Единственный вариант – поставить заслоны на возможных путях продвижения войск с запада – на холмах, на северном и южном флангах. Они должны держаться так долго, как смогут. Заслоны – это минимум две-две с половиной тысячи человек. Шансов уцелеть у них практически нет. Потери ударной группы на востоке составят до пятидесяти процентов личного состава. Остальные уцелеют, если успеют быстрым маршем пересечь долину, раньше, чем выйдут на оперативный простор основные части кавалерии Ордена.
Сергей оглядел присутствующих:
– Что же, я понимаю, пока это единственный вариант действий. Есть какие-нибудь еще соображения? – все промолчали и Сергей продолжил: – Магистр, Рыцарь, что вы думаете о ночной атаке?
Они ответили одновременно:
– Не реально, – Рыцарь поклонился, уступив Магистру право высказываться, – даже Орден не проводит ночных операций из-за проблем с управлением. Наша атака моментально превратится в беспорядочное бегство. Войска рассеются по долине, и всех как кроликов переловят с рассветом. Рассредоточиваться нельзя ни в коем случае, иначе…
– Простите Магистр, я не имел в виду атаку на восточном направлении. Согласен, у нас будут шансы прорваться, но быстрого марша по долине не получится, что для нас смерти подобно. Я говорил об атаке на запад, на основные силы Ордена.
Впервые Сергей смог наблюдать ясное выражение эмоций на лицах Рыцарей. Магистр Молен смотрел на него с сочувствием, словно полагая, что бедняга потерял рассудок. Де Фер, ближе знакомый с Сергеем, выглядел задумчивым. А вот пустынники были совершенно спокойны, им все равно, где, как и с кем сражаться.
Сергей поднялся со скамьи:
– Прошу обдумать все предложенные варианты. Мы должны принять решение не позднее полудня.
Когда все разошлись, Сергей вызвал Алифа.
– Где сейчас содержится пленница?
– В закрытой повозке при обозе, – быстро ответил тот.
– Пошли, – Сергей быстрыми шагами направился к выходу.
Обоз разместился в центре лагеря. Три десятка открытых и закрытых повозок и около сотни огромных верблюдов, лениво двигающих челюстями под присмотром дикого вида погонщиков. Там же белел шатер лазарета – пустынники не знали лекарств, кроме верблюжьего молока и верблюжьего помета, как в свежем, так и в высушенном виде. Зная подобные детали кочевой медицины, Рыцари предпочитали самостоятельно оказывать помощь свои раненым.
Охранник, стоящий у арестантской повозки подобрался и суетливо откинул щеколду. Сергей заглянул внутрь. Ия сидела в углу, обхватив колени, и исподлобья смотрела на Сергея. Вид у нее был, прямо скажем, не парадный – волосы спутанные, глаза воспаленно-красные.
– Выходи, – Сергей отошел от повозки.
Девушка вышла, щурясь на солнце и прикрывая глаза рукой. Несколько секунд они в упор смотрели друг на друга.
– Ты свободна. Можешь идти к своим, – Сергей показал на запад, – Алиф тебя проводит. Прощай.
Губы Ии дрогнули.
– Сережа, почему ты так поступаешь? Зачем все это?
– Почему я это делаю? – резко ответил он. – А ответь мне, кто дал вам право играться с людьми как с игрушками? Кто дал право разрушать мою жизнь? Вы так уверены в своей непогрешимости. Еще бы, великие, благородные, что для вас люди – пыль. Только вы заигрались в игру ради игры. Тешите свои амбиции, не понимая истинной угрозы. Вы впустую бездарно потратили сотни лет благоденствия, подаренных вам судьбой. Все, девочка, уходи, тебе тут не место, ты все равно ничего не поймешь.
Сергей развернулся и, не оглядываясь, пошел назад.
– Сережа, не оставляй меня, – крикнула ему в спину Ия.
Но он не обернулся.
Следующий час прошел в криках до хрипоты в штабной палатке. Гауфф Норр требовал добавить сил на передний край к заграждениям, а Магистр Молен настаивал, что основные части надо отвести на холмы, чтобы иметь возможность ими маневрировать. Сергей принял соломоново решение, отправив на передовую пять десятков арбалетчиков, чем вполне удовлетворил обоих.
Перед началом военного совета, на котором должна была определиться окончательная стратегия кампании, в палатку заглянул Алиф.
– Чего тебе? – недовольно буркнул Сергей.
– Так это… не уходит она…
– Кто не уходит?
– Так это… Пленница, – Алиф виновато развел руками. – Встала у частокола и не уходит.
– Гнать в шею, – отрезал Сергей. – И запомни, больше я не желаю о ней слышать. Все понял?
Алиф исчез.
– Что за пленница? – поинтересовался Молен.
– Так, ничего особенного. Шпионка Ордена, пробралась в лагерь. Я приказал ее отпустить.
– Хороший ход,- понимающе кивнул Магистр, – показывает, что мы не воюем с женщинами. Произведет весьма благоприятное впечатление. Поздравляю вас.
– Благодарю. А теперь, – он обвел взглядом командиров, собравшихся на военный совет, – мы с вами должны выбрать единственно правильный вариант действий.
XVII
Мастер Галачек напряженно всматривался в темноту. Самая яркая луна Эдема опустилась за холмы и с черного неба светили только звезды и жиденький месяц, оставшийся от второго, окруженного кольцами, спутника. Да только темнота – не помеха для такого опытного воина. Помните девиз Первого Манипула, начертанный на стене зала приемов орденской Школы? 'Слух – как у горной козы, глаз – как у лесного ястреба, чутье – как у равнинного волка'. Он и с закрытыми глазами мог определить, есть ли кто-нибудь живой в тридцати шагах. Каким образом? Сложно объяснить. Это как в старой пословице – 'когда сороконожку спросили, как же она ухитряется двигать всеми своими ногами, она сразу же разучилась ходить'. После пяти-шести лет практики это умение просыпается само по себе. Ну, а что вы хотите? Человек разучился быть незаметным, он идет через мир напролом, не обращая внимания ни на кого и не думая о маскировке, он оставляет множество следов, которые сознание умелого караульного выуживает из океана звуков, цветов и запахов. Подойти к посту незаметно не сможет никто. А ведь еще впереди расставлены невидимые секреты, готовые при малейшей опасности подать сигнал тревоги. Собственно, и функция караульного во многом заключается именно в наблюдении за сигналами секретов.
До смены караула оставалось не более часа – самое тяжелое время, когда глаза закрываются сами собой, ноги наливаются свинцовой тяжестью, и требуется невероятное усилие воли, чтобы не терять бдительности. Галачек вспомнил, как в учебном лагере после экзаменов в Школе заснул на посту. Его, совсем еще желторотого курсанта, отправили в караул после двухдневного марш-броска по предгорьям. Даже непонятно, в какой момент сознание тогда отключилось. Казалось, только что перед глазами качал
