был оформлен в виде кабинета в английском стиле, со всеми соответствующими атрибутами – дубовыми панелями, зеленой обивкой стен, кожаными диванами, книжными полками с огромными фолиантами. Из кабинета дубовые двери вели в спальные боксы и технические помещения. И посреди этих дизайнерских изысков на кожаных креслах сидели Иленин с Тихорецким, пили кофе из маленьких чашек, источающих волшебный аромат и вели умиротворяющую беседу об особенностях английской литературы Викторианской эпохи. Увлеченные разговором, они даже не обратили внимание на обвешанных с ног до головы оружием запыхавшихся спецназовцев.
– Простите, сэр, мы вас не побеспокоили, – не удержался Бойко.
– Нисколько, – вальяжно ответил Иленев, поставив на стол чашечку с кофе, – будьте любезны, располагайтесь, чувствуйте себя как дома.
Коржавин осмотрелся. Да, надо признать, в то время люди разбирались в эстетике и комфорте. Пожалуй, тут можно расположиться даже с удобствами. По крайней мере, до тех пор, пока это убежище не вскроют снаружи. Он бросил автомат на диван и сам уселся рядом, удобно откинувшись на спинку.
– Очень даже неплохо, – он со знанием дела пощупал мягкую кожу обивки.
– Да, – подтвердил Тихорецкий, – этот бункер был рассчитан на первых лиц конторы, – сейчас, конечно, он устарел, боссы построили себе кое-что понадежнее, но по тем временам… Кстати, тут еще есть еще и бункер глубокой защиты. Сто пятьдесят метров в глубину, титановая и карбоновая капсула, прикрыт бетонной подушкой. Если совсем прижмет, можем спуститься.
Генерал и психотехник продолжали разговор на отвлеченные темы, а спецназовцы размещались в бункере. Коржавин, сидя на диване, осматривал помещение и обдумывал ситуацию. Они заперты на глубине тридцати метров в герметичной капсуле. То, что можно спуститься еще глубже – это, конечно, радует, но но ничего в сущности не меняет. Просто плюс еще три дня, которые можно использовать на приятные разговоры.
– Ну что же, господа, не хотел бы прерывать вас, но нам следует обсудить диспозицию, – в голосе Коржавина явственно читались язвительные нотки, это было настолько необычно и несвойственно для него, что Тихорецкий прервался на полуслове и с удивлением посмотрел на полковника.
– Не вопрос. Давай обсудим. Присоединяйтесь, – он махнул рукой остальным спецназовцам. Бойко, Султангиреев и Ольга подошли к ним, причем оказавшийся галантным кавалером Иленев торопливо встал и уступил Ольге мягкое кресло. Она царственно опустилась на мягкие подушки, словно одета была не в джинсы и кожаную куртку, а в усыпанное бриллиантами бальное платье.
– Итак, друзья мои, – сказал генерал, дождавшись, пока все расположатся вокруг небольшого журнального столика, – мы можем подвести небольшие итоги. И я предлагаю сделать это в режиме мозгового штурма. Готовы?
Коржавин кивнул. Группа 'База' изначально была не отрядом подготовленных головорезов – машин для убийства, а коллективом профессионалов, работающих прежде всего не мускулами, а головой. Мозговой штурм – это не более, чем штатное тактическое действие, применяемое при оперативной подготовке операций.
– Начнем, – деловито начал Тихорецкий. Он положил перед собой лист бумаги, и взял в руки ручку, – с самого начала. Будет правильно, если я добавлю исходной информации. Группа психотехников была создана по инициативе Иосифа Штильмана после открытия Эдема для изучения феномена 'Черного камня'. На каком-то этапе исследований стало понятно, что современная наука не имеет возможности объяснить это явление. Было выбрано несколько альтернативных направлений исследований, одно из них – психотехника.
– А другие? – спросил Бойко.
– Это не важно, – отрезал генерал, – другие направления оказались тупиковыми. Первое время работа была посвящена поиску людей с уникальными способностями. Через тестирование прошли десятки тысяч людей. Надо сказать, выявлялись персонажи с уникальными способностями, но это ни на щаг не приближало нас к заявленной цели исследований. В процессе этой работы мы вышли на определенную организованную силу, которая действовала примерно в том же направлении, что и мы. Ощущалось определенное противодействие, не явное, но отчетливо просматривание и достаточно значительное. И только три года назад мы вышли на него, – он кивнул на улыбающегося Иленева, – это то, что потом назвали 'Феноменом И'. Просто в определенном состоянии он мог оказываться в других мирах. Сначала наши психологи однозначно заявили, что эти миры – плод его воображения и свидетельствуют о психическом заболевании. Мы так и посчитали, и решили прекратить эксперимент, как вдруг Михаил поразительно точно описал Эдем. Ошибки быть не могло, детали описания совпадали с поразительной точностью. С того момента весь отдел работал исключительно на этого парня. Выглядело это так – Миша садился на коврик, окружал себя самым неожиданным набором предметов, впадал в транс, сидел в полной неподвижности от нескольких минут до нескольких часов, затем приходил в сознание и описывал свои видения. Миры, надо сказать, он описывал самые экзотические, Эдем среди них попадался еще несколько раз. Наверное, эти сеансы были своеобразной тренировкой для Михаила… И вдруг, в один момент, во время обычного сеанса он исчез. Не растворился в воздухе, а исчез моментально – раз, и нету. Просто сказать, что началась паника – не сказать ничего. Пока лаборанты, размахивая руками, носились по лаборатории и обзванивали начальство, он вернулся. Просто появился на том же месте, в той же позе, с той же дурацкой улыбочкой. И рассказал нам забавную историю о мире греческих мифов. Думаю, вы уже об этом слышали?
– Да уж, – буркнул Коржавин, – наслышаны.
– Тогда ты можешь представить реакцию наших аналитиков. Прошло еще пару месяцев, но повторить трюк с исчезновением у Миши никак не получалось. И вот, в один прекрасный день, он насмерть поругался с одним из ассистентов. Парень оказался с норовом и посчитал нашего друга своим личным подопытным кроликом… Словом сцепились они, Миша, как менее искушенный в рукоприкладстве, получил в глаз. Еле их растащили, успокоили, привели в божеский вид, начали эксперимент, и… Миша исчезает. А через пару минут бедняга ассистент хватается за горло, начинает синеть, хрипеть и биться в судорогах. Полнейшие симптомы удушения. Его спасло то, что рядышком стоял наготове реанимационный комплекс. Медики среагировали моментально – вскрыли грудную клетку и организовали искусственную вентиляцию легких. И тут возвращается наш герой. И что же вы думаете, он объявляет?
– Что, пожаловался на нехорошего мальчика богине Немезиде? – не преминул вставить слово Бойко.
– В точку! По его словам, он поделился с богиней обидой и высказал пожелание, чтобы наглецу заткнули рот. Что в точности и было исполнено. Быстро и эффективно.
– Какой ябедник! – Бойко строго погрозил пальцем безмятежно улыбающемуся Иленеву.
– Я, правда, не хотел ничего плохого… Я же рассказывал, что я там увидел. Я просто поговорил с богиней.
– Действительно, – согласился генерал, – у нас не было и не могло быть предположений, что этот воображаемый мир может воздействовать на нас. Но, оказалось… Полагаю, Михаил уже ознакомил вас со своей теорией о том, что 'греческий' и прочие миры – это только отображение некоей реальности, которое наше сознание интерпретирует в понятных ему образах. Заметьте, Миша по образованию – филолог, и, между прочим, специалист по древнегреческой мифологии. Неудивительно, что реальность, которую не может осознать его мозг, он видит именно в форме известных ему мифологических персонажей.
– У меня предложение, – поднял руку Коржавин, – нам следует направить мозговой штурм в более приземленную плоскость. Скажу сразу, направлять возможности капитана Иленева на своих, я не позволю. Обсуждать можно только возможности нашего прорыва, или принять решение о капитуляции.
– Подождите, полковник, – остановил его Тихорецкий, – именно к этому я и виду. Речь идет о возможности эвакуации нашей группы в этот самый мир капитана Иленева.
VIII
Сергей поднял взгляд вверх. Там, в вышине, темные скалы почти смыкались над их головами, образуя
