промышленность. А что русский рабочий и крестьянин умирали бы с голода, и самые необходимые реформы были бы отсрочены, - до этого им дела нет. Им недостает политического здравого смысла'...
'Такого рода противоречия невольно заставляют сомневатъся в возможности существования конституционных принципов в России'.
'Но и само Правительство как будто действует впотьмах. Как куриоз, укажем на положение заключенных'.
'Сами тюрьмы сделались центрами агитации, местом распространения пропаганды, - явление, не допустимое в какой-либо другой стране. 'Политические' отправляются в тюрьмы без всякого страха. Они могут там легко продолжать свое дело. - Севастопольская тюрьма служит красноречивым примером'.
'В ней содержалось много политических преступников... Но, в заточении, эти люди, без стеснения, могли продолжать свою работу, издавая там беспрепятственно революционную газету и пользуясь печатными станками. Два студента (Сосновский и Князев), оба социалисты-революционеры, будучи заключены в тюрьму, в камере № 21, издавали журнал с иллюстрациями, под названием - 'Бомба'...
'Оба издателя 'Бомбы' были наказаны лишь тем, что их посадили в отдельные камеры... на несколько дней'...
'Такие отношения к заключенным совершенно непонятны англичанам. В Англии никогда нет и помину о побеге арестантов, как это делается в России чуть ли не каждый день, или о введении арестантами своих собственных правил (в тюрьме). В Великобритании и речи быть не может об амнистии убийцам и разбойникам, - даже 'политическим'.
'А потому и требование Государственной Думы насчет амнистии совершенно непонятны англичанам. Враги Государства могут убивать в России властей и общественных деятелей сколько, кого и когда угодно, - а им за это грозит лишь тюремный клуб, вроде Севастопольской тюрьмы. Если такие либералы достигнут исполнения своего желания, то, по мнению англичан, жизнь и собственность будут совершенно скомпрометированы, И этим самым будут резко отличаться от жизни всех цивилизованных стран'...
'Англичан всего более интересует русский аграрный вопрос, который им кажется абсолютно неразрешимым уже потому, что всей российской земли не хватило бы на крестьян, пока они обрабатьвают ее своим неумелым, разорительным способом. Так как революционеры предлагают им земли дворян и Церкви, а конституционные демократы (кадеты) поддерживают эти невыполнимые надежды, то опасность заключается в том, что крестьяне могут соблазниться, попробовав взять силой то, в чем им откажут'...
'Дума, как отражение своих избирателей, хаотична. Вовсе не преувеличивая, можно сказать, что русский народ теперь политически ненормален. Просматривая русские газеты, всякий согласится с теми русскими специалистами, которые определили теперешнюю болезнь нации - 'политической неврастенией'...
Затем, приведя ряд ярких примеров сочувствий и потворства русского общества самым возмутительным преступлениям, автор статьи заключает:
- 'Если мы примем во внимание, что это не единичные случаи и что русское общество, забыв всякие этические начала, потворствует этому, - то вполне убедимся в глубокой его ненормальности'.
Англичанин был вполне прав. Русское общество начала XX века - в лице большинства передовых людей - было обществом глубоко ненормальным, ибо чуть не поголовно страдало отсутствием жизненного чувства национального самосохранения.
Гибели Российского Государства предшествовало разложение национального духа либерального российского общества, в лице обеих его частей: - и либеральной оппозиционной 'общественности', и либерального правительствующего чиновничества.
И те, и другие получили свое политическое воспитание в одних и тех же университетах, восприняли свои государственно-общественные представления на лекциях одних и тех же профессоров-масонов и революционеров-интернационалистов.
Когда в 1910 году в Петербург приехала французская делегация масонской 'междупарламентской Лиги мира' с бароном д'Этурнэль де-Констаном во главе, то русские масоны-парламентарии чествовали дорогих гостей обедом и речами. И вот что сказал тогда член 3-й Думы, брат. Вас. Маклаков:
- 'Как французская молодежь в XVIII веке воспитывалась на Плутархе, так русская молодежь настоящего поколения изучает и поклоняется гигантам эпопеи, известной под названием великой французской революции!.. Всякая революция всегда сопровождается реакцией, но у французов мы научились, что не нужно никогда отчаиваться и не нужно считать себя побежденным, так как всякая победа есть поражение и всякое поражение есть победа'...
- 'Cоurаgе, Mакlакоff!' - было ответом старшего брата д'Этурнеля.
Этот обмен масонских излияний с поразительной ясностью обнаружил злокачественный гнойник, беспрепятственно зревший в когда-то могучем теле Российской государственности.
Русское общество поколениями воспитывалось на поклонении Марату, Дантону, Робеспьеру и прочим 'гигантам великой эпопеи', залившей Францию кровью невинных людей и поразившей человечество великим множеством злодеяний.
В монархии Самодержавного Царя вырастали поколения 'общественников' и чиновников, на казенный счет воспринявшие идеалы низвержения тронов и алтарей и цареубийства...
- Вот, он где сказался - отец лжи, диавол!
Французский масон не напрасно ободрял бр. Маклакова, старавшегося оправдаться в неудачном исходе революции 1905-7 годов. Будучи очень близок к руководящим мировой политикой евреям, он знал, что Россия обречена и что победа иудо-масонства - у дверей ближайшего будущего.
В 1905-6 году евреи слишком погорячились и не соблюли меры. Опьяненные небывалым до того успехом, они вздумали повалить Россию одним измахом, но, выступив слишком вперед, неосторожно и преждевременно обнаружили себя.
Простой русский народ вовремя опомнился и проявил то чувство самосохранения, которого были лишены его образованные верхи.
Только это пробуждение антисемитизма тогда спасло Россию и провалило еврейское предприятие.
Мы уже говорили об открытой революционной работе еврейского 'Бунда'. Такая же наглая и злодейская
