которая была полностью обессилена.
Наташе нашли (!) место в палате на 12 коек. Остальные женщины сочувственно и опасливо отодвигались от новенькой, которая бледностью, синяками и окровавленной одеждой больше смахивала на узника гестапо.
Кровотечение не останавливалось. Состояние Наташи было критическим. Все врачи переполошились, бросились консультироваться со светилами города.
Начали вливать кровь – вены опали, лить некуда; начали делать венесекции по телу. Вена падала. Резали в другом месте. Внутрь, на открытые раны, лили эфир, отчего даже обессиленная Наташа извивалась, как уж на сковородке.
– Господи, я не могу больше, – взмолилась женщина и в этот момент почувствовала толчок и облегчение. Она вдруг осознала себя морем света, парящим под пятиметровым потолком палаты. Боли не было. Блаженство невиданной силы, нежности и благости заполнило ее всю. Она смотрела на врачей, склонившихся над ее телом внизу. Там царила паника. Люди бегали с кислородными подушками, шприцами.
А здесь был отдых, удовольствие, умиротворение и пульсирующий, яркий свет, в котором она растворилась.
Но в какой-то миг всю эту огромную светящуюся пульсирующую душу будто всосало в ее истерзанное, окровавленное тело.
От боли, с новой силой обрушившейся на нее после непродолжительного отдыха, она закричала.
– Жива!!! – захлопали в ладоши женщины, ставшие невольными свидетельницами этого ужаса.
Наташино сердце отключилось. Клиническая смерть. Три минуты ее душа летала на свободе. Вовремя найденная подключичная вена и силовой массаж сердца воскресили ее.
Наташу увезли в реанимацию. Вся больница еще долго переваривала шоковую ситуацию.
В обед Кирилл привез в больницу маму Наташи. Был тихий час, толстая санитарка мыла полы.
– Вам кого? – уперев одну руку в бок, а другую положив на швабру, властно спросила она. – Мы к Наталье Федоровой, – вежливо сказал Кирилл. – Федорова, Федорова... умерла ваша Федорова, – то ли с досадой, то ли с сочувствием рявкнула санитарка и продолжила мыть полы.
Кирилл оперся о стену и стал медленно оседать. Материнское сердце что-то подсказало Наташиной маме; она направилась в ту палату, которую назвали в регистратуре, и узнала правду.
*** ...Через много лет Наташа получила письмо. На конверте значился г. Сургут. И отправитель – К. Федоров.
– Интересно, однофамилец или родственник нашелся? – Она нетерпеливо вскрыла конверт, начала читать, и с первых строк у нее перехватило горло.
«Здравствуй дорогая, всегда любимая Наташа! Пишет тебе Кирилл Натвинчан, теперь, как ты видишь, Федоров. В Сибирь меня, дурака, «сослала» бывшая жена с подачи тещи. Поехал зарабатывать для жены на третью норковую шубку. Здесь будто освободился от их чар и воздействия. Через год я встретил молодую восемнадцатилетнюю девушку и женился на ней только потому, что зовут ее Наташа, а фамилия у нее Федорова. Я подумал, что это судьба и перешел на ее – твою, Наташа, – фамилию. Сейчас у нас двое детей, мальчик и девочка,3 и 4 года. Я для них и мама, и папа, потому что Наталья даже манную кашу варить не умеет и тащит меня на дискотеки. Не нагулялась. Летом везу детей к маме в Молдову оздоровиться.
Любимая моя, я всегда вспоминаю тебя: свадьба, и ты, танцующая в свете хрустальных люстр...
Как я хотел бы увидеть тебя, Наташенька. Не смею надеяться. Но надеюсь».
Наташа долго смотрела в окно полными слез, ничего не видящими глазами. Потом сложила письмо, порвала его вместе с конвертом на мелкие кусочки и выбросила в мусорную корзину.
ВСЕ ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ
В расстановках, как и в жизни, случаются непредвиденные ситуации, всплывают пикантные факты, проявляются тайные истории и скрываемые взаимоотношения.
То в обычной организационной расстановке семейного бизнеса по улучшению работы с кадрами проявится побочная связь на работе у мужа, то всплывет аборт, сделанный в девичестве, о котором и сама клиентка запамятовала.
Я расскажу вам историю расстановочной работы, с которой я столкнулась в своей практике, и, хотя и с трудом, но, как мне кажется, достойно вышла из щекотливой ситуации. Абортированный ребенок был от другого мужчины. Заказчик – муж. Как профессионал, я должна следовать правде до конца, помогая выйти семье из создавшейся ситуации. Как женщина, я не могу подвести другую женщину. Тиски этих двух ипостасей давили меня, пока я не пошла на небольшой компромисс.
Жора (назовем его так) уже три года как выехал с семьей на постоянное место жительства в Нидерланды. За год до этого он делал расстановку на бизнес, и результат превзошел все его ожидания.
Сейчас его запрос касается взаимоотношений в семье. Что-то изменилось после рождения близнецов год назад. Дело в том, что жена как-то прохладно относится к близнецам, хотя старшего сына (ему восемь лет) по-прежнему обожает. И у него за последнее время характер изменился. Стал замкнутым, упрямым, раздражительным.
– Я в своих Дашутке-Машутке души не чаю. Поверьте, нет, лучше посмотрите, – достает мобилку и показывает двух златокудрых малышек с глазами ангелов.
Я млею от умиления.
– Вот. А Оля будто их не видит. Ведь она не такая. Ну, после родов, понятно, тяжело. Но год прошел. У каждой девочки няня, кормилица. – Аборты у вас были? – Да. Один. Когда Ваня в школу пошел, два года назад. Жена переболела вирусным гриппом. Врачи посоветовали не рисковать.
С первых слов Георгия подозрение мое упало на новую страну жительства семьи: может, энергетика другая; может, на Украине что-то не отпустили. Но, после того как он с горечью сказал о детях: «Оля их не видит», стрелка гипотезы показала на аборт.
Расстановка Я попросила Жору расставить всю семью: себя, Ольгу, Ваню, Дашу и Машу.
Оля с печальным лицом начала смотреть в пол перед собой. Жора то вопросительно смотрел на жену, то переводил взгляд по очереди на каждого из детей. Близняшки жались друг к другу. Ваня не находил себе места. Он хотел к отцу, но чтото его удерживало.
Я положила перед парой абортированного ребенка. Оля упала на колени перед ребенком и заголосила. Мужчина стоял рядом, но смотрел в сторону, даже не взглянув на ребенка.
Я попросила посмотреть вниз. Он последовал моей просьбе и снова отвел взгляд:
– Это не мое. Меня это не касается. Жену очень жалко.
В это время Ваня метался рядом с ребенком, видна была его связь с ним, но какая именно – непонятно.
– Там кого-то не хватает, – показал он в пространство между мамой и папой. – Я хочу туда встать, можно мне туда?
Я разрешила заместителю мальчика встать туда, куда он хотел, лихорадочно соображая, кого он
