надо?»
Однако удивление все же проступало на его лице, когда генерал вошел в комнату.
Мужчины вежливо раскланялись, глядя друг на друга с выражением, которое нельзя было назвать неприязненным, но и сердечным тоже. Что касается генерала, то ему было не до мелкой вражды. Для него сейчас речь шла о жизни и смерти, и он перешел прямо к делу.
— Месье Стеттон, — с места в карьер начал он, — не сомневаюсь, что вы удивились, увидев меня.
Молодой человек согласился, что он, естественно, не ожидал такого визита.
— Я пришел к вам, — продолжал генерал, — озабоченный вопросом, крайне важным для нас обоих, и…
Тут Стеттон прервал его, чтобы пригласить сесть. Генерал засеменил к креслу, пристроил на нем шляпу, сам сел на другое и возобновил речь:
— Мое появление связано с мадемуазель Солини. Я уверен, что вы очень интересуетесь ею.
Стеттон, изумленно ждавший, что будет дальше, согласился, что у такого предположения есть резон.
— То, что я скажу, — продолжал генерал, — возможно, поразит вас так же, как поразило меня. Как вы знаете, я был… э-э… более или менее близок с мадемуазель Солини и в полночи мере осведомлен об отношениях, которые имеют место быть между вами и ею. Так вот, она обыграла вас дважды. Она обманула вас… — Генерал на мгновение остановился, потом выразительно продолжил: — Так вот, месье, если вы или я как-нибудь не вмешаемся, то в течение месяца мадемуазель Солини выйдет замуж за принца Маризи.
Но Стеттон совсем не выглядел пораженным. Наоборот, он улыбнулся как человек, который владеет высшим знанием, и сказал:
— Вы ошибаетесь, генерал.
Когда же генерал принялся уверять его, что он очень хорошо знает, о чем говорит, Стеттон прервал его:
— Извините меня… момент. Неудивительно, что вы введены в заблуждение со всем Маризи в придачу, одно время я и сам обманывался, когда увидел, что принц каждый вечер проводит в доме Алины. Я по праву потребовал объяснений, и она тут же внесла ясность в эту ситуацию.
Принц приходит навещать мадемуазель Жанвур… Если он на ком-нибудь и женится, то, скорее всего, это будет она.
— Вздор! — вскричал генерал. — Говорю вам, это сама мадемуазель Солини.
— Мадемуазель Солини говорит другое, — все так же улыбался Стеттон.
— Значит, она обманывает вас.
— На это мало похоже. Она не решилась бы.
— Но это так! Месье, я буду вынужден раскрыть вам источник моей информации. — Генерал опять запнулся, но все же закончил: — Это сам принц Маризи.
Слова его произвели эффект. На лице Стеттона появилось выражение сомнения и изумления.
— Принц! — воскликнул он.
— Да. Может быть, теперь вы поверите. Мадемуазель Солини лгала вам, что неудивительно. Она намерена выйти замуж за принца; это была ее игра с самого начала. Что самое плохое, принц намерен жениться на ней.
Стеттон с проклятием вскочил на ноги и вплотную подошел к генералу.
— Это правда? — вопросил он.
— Это — правда, месье.
— Принц Маризи сказал вам, что намерен жениться на мадемуазель Солини?
— Ну, не столь открыто. Нет. Но в том, что он именно это подразумевал, ошибки быть не может.
Нависла тишина. Стеттон опять сел в кресло. Генерал с тревогой рассматривал его. Что он собирается делать? На этот вопрос вскоре последовал ответ: американец снова поднялся, быстро подошел к гардеробу и схватил пальто и шляпу.
— Благодарю вас, генерал, — обратился он к Нирзанну. — Правда, мы не друзья, но вы правильно сделали, придя ко мне, и я благодарю вас. Мы вместе в этом деле.
Не стоит терять время.
Генерал тоже поднялся:
— Куда вы собираетесь?
— Навестить Алину. Вы пойдете со мной?
Но генерал уже решил для себя, что позволит Стеттону сражаться одному. У него была наготове дюжина извинений, и он бойко перечислил их все, пока они, вместе покинув комнату, спускались на лифте.
Стеттон не настаивал: напротив, он был рад, что генерал отказался. Они расстались перед отелем; генерал Нирзанн на лимузине возвращался во дворец, а Стеттон взял такси до дома номер 341 на Аллее.
Истина заключалась в том, что Стеттон вовсе не безоговорочно поверил в рассказ генерала Нирзанна. С ним мадемуазель Солини хорошо поработала, играя на его тщеславии, с мастерством опытного музыканта перебирающего нужные клавиши на фортепиано.
Она просто кое-что позволила ему в качестве маленького поощрения, чем вполне убедила, что ждет их свадьбу с таким же нетерпением, как и он. Все свои действия она объясняла совершенно логично. Тем не менее рассказ генерала заставил Стеттона засомневаться, и он сгорал от нетерпения, поджидая мадемуазель Солини в ее… или в его?., библиотеке.
Войдя, она пересекла комнату и подставила ему губы для поцелуя. Он с готовностью, но с недостаточной горячностью принял ее предложение, что не ускользнуло от ее внимания. Она подумала: «Еще несколько дней, Стеттон, и я навсегда распрощаюсь с тобой». А вслух сказала:
— Мой дорогой мальчик, у вас что-то на уме. Видите, как легко я вас разгадала. Это доказательство любви. Ну, давайте выкладывайте.
Стеттон давно уже оставил попытки хитрить с мадемуазель Солини, поэтому сказал просто:
— Это неприятно.
— Силы небесные! Как всегда.
— Это потребует убедительных объяснений.
— Они всегда представляются.
— Дошло до того, Алина, что вы лжете мне.
— Месье!
— Нет, не впадайте в гнев. Видите, я говорю спокойно. Но повторяю, вы лжете мне.
— Что вы имеете в виду?
Стеттон испытующе, но и смущенно глядя на нее помолчал.
— Я скажу вам, что я имею в виду, — сказал он наконец. — Сядьте!
Когда Алина повиновалась, он слово в слово передал ей все, что только что услышал из уст генерала Нирзанна.
Алина молча выслушала его. Когда он закончил, она холодно заметила:
— Ну и что же из этого?
— Значит, это правда! — вскричал Стеттон, внезапно приходя в ярость. Он-то ждал незамедлительных и горячих возражений. — Вы признаете!
— Ничего я не признаю. Я только сказала, ну и что даже если это правда?
— Ответьте мне! Это правда?
Наступила тишина, а он стоял и смотрел на нее сверху вниз пылающим взором. Он повторял вопрос снова и снова, разным тоном, от настойчивого до сердитого; она сидела тихо, не шевелясь, с потупленными глазами. Вдруг она заговорила, и было что-то такое в ее голосе, что приковывало внимание:
— Месье Стеттон, я отвечу на ваш вопрос, но по-своему. Вы готовы меня выслушать?
— Сперва ответьте: да или нет, — настаивал он, — а потом расскажете. Так это правда?
Но она упорствовала, и Стеттон вынужден был отступить.
— Говорите, — сказал он, — но начнем с того, что я знаю то, что знаю, и знаю, что мне делать.
— Это мне известно, — кивнула Алина. — И даже слишком хорошо. Вот почему я хочу поговорить с
