— Ты опоздал.
— Завтра я приду вовремя. А ты останешься дураком навсегда.
В музее носов выставили Мону Лизу.
Эту тему я тебе подарил, пока ты целыми днями своих жирных свиней трахал в офисе столярного профсоюза.
— Я опять за рулем ни с того ни с сего!
— Ну и что? Я должен объяснять, почему мне надо, чтобы на этой неделе возил ты?
— Не дай бог ты что-то объяснишь!
— Энтони, я тебе рассказывал, как у меня был «Харлей»? Я на нем мог уделывать «Порши».
— Но не «Бокстер» моего папы.
— Тебя как зовут?
— Мэтт.
— Мэтт, без обид, но «Бокстер» твоего папы — это «Порш» в бабских трусах.
— Ты ж не еврей, а, Мэтт?
— Наполовину.
— А, не важно, он понимает, что это шутка.
— Ты что здесь делаешь?
— Да был тут рядом у Бакулы, решил заглянуть поздороваться.
— Хорошо, хорошо. Как он?
— Он жирный.
В нем карат больше, чем в Багзе Банни.
— Знаешь, Квазимодо все это предсказал.
— Кто предсказал?
— Ну все эти проблемы: Ближний Восток, конец света.
— Нострадамус. Квазимодо — это горбун из Нотр-Дама.
— Да, точно, Нотрадамус.
— Нострадамус и Нотр-Дам. Это совершенно разные вещи.
— Ну все равно интересно, так похожи, а? Я всегда думал, окей, горбун из Нотр-Дам. Но в команде Нотр-Дама есть еще защитник и полузащитник.
— Это же Собор!
— Ясное дело, я в курсе! Просто говорю, интересное совпадение. Что? Хочешь сказать, ты никогда не размышлял над другими смыслами Нотр-Дама?
— Ты с ней где познакомилась?
— В универмаге, и что?
— Подумай, Эдриана, подумай: такая девка с такой жопой, у нее нет парня, ей не понравился Поли.
— Ой, можно подумать, Джуд Лоу.
— Какая разница! Ты вообще нихрена не видишь? Она ж лесбиянка!
— Они все стояли там, выпивали и рыдали с этих жутких слащавых идиотских итальянских баллад. Омерзительно! Когда я вышла из ресторана, меня вырвало.
— Ты пила.
— Да, еще дунула с друзьями.
— Ты сказал, что у нее хорошая жопа!
— Я хотел сказать что-нибудь положительное, это ж твоя подруга!
Вот зануда! Со «Свидетелями Иеговы» и то поинтересней.
— По-моему, ему надо отрезать хвост.
— Да ты что? А по мне, так ему очень идет.
— Сэнди Фортуната говорит, что это будто член из головы торчит.
Это ты в кои-то веки книжку открыл, а там херня написана!
— По правде говоря, большую часть жизни я прожил как белый, пока не осознал свою расовую принадлежность и не выяснил, что во мне течет кровь мохоков. У моей бабушки со стороны отца мать была
