Ну, парень, ты и жирный!
Только в тюрьме можно научиться снимать напряжение у мужчины.
— Слышь, разменять можешь? Эту бумажку тупорылую уже час в сигаретный автомат сую.
— Час? Уверена, ты можешь совать и дольше.
— Оба-на! А ты че все время как шлюха разговариваешь?
— Потому что мужикам это нравится.
Я уверен, что меня не пасли, потому что я уже живу в зеркале заднего вида.
— Ты что, не знаешь про Пусси? Он же ушел в программу защиты свидетелей, ото всех отвернулся, от нас, от людей, которых всю жизнь знал.
— Кто ж знает, почему люди делают то, что делают.
— Это ж кем надо быть? Как Иуда или как его там? Который последний раз ужинал с Христом и все время знал, что Христа распнут. Иуда хотя бы не уходил ни в какую программу защиты апостолов. Взял да повесился! Он понимал, что сделал.
— Извините, мы закрыты.
— Закрыты, говоришь? Это при таких долгах ты на работу забил?
— Я не знал, что это ты, Лорейн. Вот. Тут почти всё.
— Такой вопрос, Дэн: если бы вместо меня здесь стоял здоровенный негрила, ты и ему бы сказал, что отдаешь почти всё?
— Нет! Не надо! Кармейн младший дружил с моим отцом! Фири, Джои, слушайте! Окей, окей, ты прав, извини, я заплачу, окей? Сделаю всё, что захочешь. Давай отсосу, хочешь? Давайте я вам всем отсосу!
— Ты нам отсосешь?
— Ага!
— Слышь, а она умеет? Да че я тебя-то спрашиваю, это ж ты ее сосать научил.
В следующий раз следующего раза не будет.
Джейсон! Мужчины разговаривают.
— Ну, у Сопрано два босса.
— Это не так весело, как может показаться.
Некоторые без жен не могут, да. Кто подскажет, когда посрать? Кто разрешит жопу почесать?
Уважение тем, кто в тюрьму не попадает.
— Где Джуниор?
— Наверху, спит.
— Гараж открыт, его машины нет. Где он?
— Говорю же, не знаю! Ты же не думаешь, что его кто-то спер?
— Думаешь, я не понимаю, что ты тут делаешь, Дженис? Пытаешься всю эту херню на меня спихнуть! Всю жизнь, как только проблемы в семье, так ты сразу все бросала и сбегала.
— Сбегала?
— В Тибет или там, в Беркли!
— Мне восемнадцать лет было!
— А мне было шестнадцать, когда ты меня бросила с больной на голову мамашей, а потом с какого-то перепугу стала так охерительно к ней относиться!
— Неправда! Я просто хотела сказать…
— Дженис свободная духом! Бунтарь без причины! Пока я тут сидел по уши в ее говне и пытался быть хорошим сыном, ты жрала кислоту да брала на клык за подвоз!
— Вы, наверное, заметили, что последние шесть месяцев он ведет себя странно.
— По правде говоря, мы теперь с дядей не особо общаемся.
— Жаль это слышать.
— Да не стоит. Он злобный гондон.
— Ладно, давай предположим, ты не понимал, что говоришь. Что ты забыл, что повторял одну и ту же херню раз за разом.
— Ну?
— Но почему обязательно гадости повторять? Почему нельзя повторять что-нибудь хорошее?
