отвесной скалы в темных глубинах теснины. Горы возвышались над ними и уходили вниз, и казалось, будто чудовище раскрыло не имеющую пределов пасть и готово проглотить их, если они упадут.
Только кони взмахами крыльев нарушали тяжелую тишину. Никто не разговаривал из страха, что звук голосов приведет в движение залежи снега и льда, непрочно нависавшие наверху над ними. Эванджелину мало что по-настоящему пугало, но она призналась — правда, только самой себе, — что ей будет намного спокойнее, когда они окажутся на другой стороне.
Она оглянулась, чтобы узнать, что делает Лахлан, и ее немного успокоило то, как он рассматривал вершины. Он не походил на человека, которым она всегда его считала. Его обычная легкомысленная, беззаботная манера вести себя исчезла, и непоколебимая уверенность, доходящая почти до высокомерия, подчиняла; он был… величественен. У Эванджелины вспыхнули щеки, когда она поняла, что Лахлан заметил ее взгляд.
Хм, не так уж он и изменился, подумала Эванджелина, когда в ответ на ее внимание Лахлан наградил ее самодовольной ухмылкой. Попытавшись изменить положение в седле, он нахмурился, и Эванджелина быстро отвела взгляд. От его ясно слышимого глухого ворчания ее радость при виде проблеска света как раз впереди них несколько поуменьшилась.
— Убери свое заклинание! — строго контролируя тон, потребовал Лахлан, когда, вылетев из ущелья, занял место рядом с женщинами, а Аврора перевела встревоженный взгляд с Лахлана на Эванджелину.
Эванджелина была поражена. Ледяная ненависть, светившаяся в глазах Лахлана, не соответствовала, как ей казалось, тому, что она сделала, и она попыталась объяснить:
— Я только хотела защитить тебя. Я не…
— Сейчас же сними его с меня. И никогда больше не смей накладывать на меня заклинаний.
— Но ты мог бы…
— Сними его. Немедленно, — процедил он сквозь стиснутые зубы.
Эванджелина взмахом кисти сняла свое заклинание.
— Король Лахлан очень сердит на тебя, Эванджелина. Не думаю, что тебе в будущем стоит применять к нему свою магию, — сказала Аврора, когда он удалился.
— Не буду, — пробурчала Эванджелина.
Ей все равно, пусть неблагодарность даже доведет его до смерти.
Аврора вздохнула, а Эванджелина насупилась, так как не думала, что высказала свое замечание вслух. Проследив за удивленным взглядом девочки, она увидела занесенную снегом долину и вдали сверкающий хрустальный дворец Магнуса, около которого их поджидала армия, по численности вдвое превосходящая их отряд. Мужчины на крылатых конях, подняв мечи и воинственно крича, бросили им вызов, громоподобный рев рикошетом отразился от гранитных стен, горы вздрогнули, как будто напуганные громким звуком, и стена снега сорвалась вниз с покрытого льдом выступа. Рванувшись вперед, Боуэн унес Эванджелину и Аврору от разреженного воздуха, грозившего затянуть их обратно в теснину.
— Фэллин! — вскрикнула Шейла.
Эванджелина быстро обернулась к проходу, где оказались заблокированными воины на перепуганных конях.
— Разворачивай Боуэна! — крикнула она так, чтобы Аврора услышала ее сквозь оглушительный гул.
Когда Аврора выполнила ее распоряжение, Эванджелина призвала свою магию. Ее тело потеплело и становилось все горячее, пока жар не взорвался внутри ее, и тогда она послала стрелы пульсирующего света в низвергающийся снег и лед. Лавина мгновенно остановилась и повисла в воздухе. Погрузившись глубже в себя, Эванджелина подняла руки в том направлении, куда хотела отправить замороженное облако, и, подчиняясь ее приказу, оно снова взгромоздилось на вершину горы. Когда воины расчистили проход, погребенный под снегом, Эванджелина в мгновение ока отыскала Фэллин, а затем, обессилев, прислонилась к Авроре.
Управление погодой раньше уже сильно истощило ее силы, и теперь Эванджелине казалось, что от этого последнего усилия она лишилась всех остатков энергии. От этой мысли у нее внутри все сжалось. Зная, что не вынесет подтверждения собственной беспомощности, Эванджелина успокоила себя тем, что полная сила всегда возвращалась к ней через несколько часов, но, откровенно говоря, она не была в этом уверена, потому что никогда не использовала такого количества магии в один день.
Отряхивая снег с накидки, Фэллин выровняла своего коня с Боуэном и, потянувшись, обняла Эванджелину.
— Спасибо тебе. — Выпрямившись, Фэллин поморщилась. — Ты исчерпала свою магию. Нужно было попросить помощи.
— Ничего подобного. Со мной все прекрасно.
Эванджелина никому не призналась бы в своей слабости, и Фэллин следовало бы знать, что она никогда не попросит о помощи. Слишком опасно полагаться на кого-нибудь, кроме самой себя.
Разглядывая собравшихся в долине врагов, Лахлан понимал, что они будут ждать, вынуждая его двинуться на них. После того как его воины получили возможность передохнуть, он собрал их на широком уступе ниже горной вершины, чтобы представить план атаки, но все время не спускал глаз с Эванджелины, которая сидела на промерзшей земле, прислонясь спиной к склону горы. Ее нежные черты исказила усталость. Ей с трудом удавалось держать глаза открытыми. Фэллин между прочим упомянула, что Эванджелина исчерпала свою магию, но Лахлан знал, что Эванджелина слишком упряма, чтобы признаться в этом.
Он не обращался к ней с тех пор, как она наложила на него заклинание, и даже не поблагодарил за то, что она спасла половину его воинов от серьезных повреждений. Это представляло его не в лучшем свете, но ему было все равно. После своего пленения в Гластонбери он перестал проявлять вежливость. Эванджелина заставила его почувствовать бессилие — она отобрала у него его свободу, его власть. Подсознательно Лахлан понимал, что она сделала это, чтобы защитить его, но он не мог благодарить ее за это и не хотел извиняться за свой гнев. Никто не желает признаваться в своих слабостях — даже самому себе.
Изложив свой план, он прошел через толпу воинов к Эванджелине, которая следила за его приближением из-под длинных ресниц, и присел перед ней на корточки.
— Мы выступаем немедленно. Я хочу, чтобы ты осталась здесь с Авророй.
— Нет, — покачала она головой, упрямо выставив подбородок. — Не ожидай, что я буду праздно сидеть, пока ты и все остальные рискуют своими жизнями. Тебе нужна моя защита.
— Ты устала, и твоя магия исчерпана. — Лахлан поднял руку, останавливая ее возражение. — Не пытайся это отрицать.
— Даже если бы это была правда, в моем мизинце все еще больше магии, чем у всех остальных фэй, вместе взятых.
Раздраженно засопев, она пренебрежительно указала рукой на воинов, собравшихся вокруг костра.
Он насмешливо изогнул бровь и не смог сдержать улыбку.
— Скромность не лучшая твоя черта, верно, Эви?
Он восхищался ее самолюбием, даже уважал его, но не тогда, когда оно подвергало ее риску. Если с Эванджелиной что-нибудь случится, Сирена никогда его не простит.
— А что скажешь о себе?
— Я мужчина и король, нам не положено быть скромными. А ты, моя королевская подданная, будешь делать то, что я приказываю. Нет, я не буду тратить время на споры с тобой. — Лахлан приложил два
