из толстой кожи и закрывали ногу до середины голени. Я медленно подняла голову, так что увидела сперва продолжение ног незнакомца, потом его тело — и наконец встретилась взглядом с самыми яркими и пронзительно-синими глазами, какие только мне доводилось видеть. Над ними чернели стрелы бровей, идеально сочетающихся с решительным подбородком и орлиным носом незнакомца.
— Настоящее приключение, верно? — спросил Род Льюин так небрежно, точно речь шла о погоде, и присел на корточки рядом со мной.
В ту пору волосы у него спадали по плечам роскошной гривой. Губы, как всегда, были надменны, а лоб нахмурен. Мне еще не исполнилось и шестнадцати, я никогда не покидала отцовского сада — и вот предо мной предстал самый прекрасный в мире мужчина. Он и вправду казался воплощением мужественности, хотя был с виду молод, почти одних со мной лет. Но что-то в его взгляде подсказало мне: этот гладкощекий и совсем еще молодой юноша гораздо, гораздо старше меня. Казалось, он успел повидать весь мир, вызнать все его секреты и тайны. Род был облачен в черное, и чудилось, что ярко-синие глаза глядят на меня из кромешной ночной мглы.
Я без сил рухнула на мокрую землю. Я и сама уже промокла насквозь. Отпрянув, я попыталась отползти от человека, что стоял предо мной. Под ногами у меня хлюпала вязкая грязь.
— Это… это монастырский сад, — жалко пролепетала я.
Род снова выпрямился, упер руки в бедра и огляделся по сторонам.
— А так и не скажешь, — промолвил он, притворяясь, будто сам не знает, куда попал.
— Что вам нужно? — откинувшись назад, я глядела на него снизу вверх.
Он шагнул ближе и, остановившись почти вплотную ко мне, протянул руку. На среднем пальце блеснуло ониксом кольцо. Я никогда еще не видела такого камня: черного, гладкого, плоского, без малейшего блеска или искорки. Род медленно раскрыл сжатый кулак — на ладони лежала мамина сережка. Я поглядела на нее, а потом снова встретилась глазами с Родом. Он улыбнулся, и я ощутила глубоко внутри что-то такое, чего никогда еще не чувствовала прежде. Как будто под сердцем у меня что-то затрепетало.
Я быстро поднялась, не сводя глаз с Рода. Струи дождя все так же разбивались о землю. Дрожащими пальцами я потянулась к сережке, боясь, что Род схватит меня. Дождь омывал его руку, и мою тоже, и ладонь у него стала скользкой и гладкой. Глядя на Рода, я торопливо сжала сережку и спрятала руку за спину.
— Спасибо, — еле слышно прошептала я и повернулась к дому. Даже в глухую ненастную ночь я различала очертания крыши вдалеке над вершинами деревьев. — Мне пора. И вам тоже…
Я зашагала прочь.
Род положил мне руку на левое плечо и развернул обратно к себе.
— Я следил за тобой, — произнес он. — Уже несколько дней.
— Никогда вас не видела, — заявила я, вызывающе вздергивая подбородок. Я не понимала, что тем самым показываю ему шею.
— Вся беда… твоя… в том, что я люблю тебя. — Слова Рода звучали чуть ли не исповедью.
— Вы не можете меня любить, — глупо возразила я. — Вы же меня не знаете.
— Не знаю? Я видел, как бережно ты возделываешь сад твоего отца. Видел, как расчесываешь локоны утром в окошке спальни. Видел, как ты вся светишься в каждом движении — ярко, точно пламя свечи. Я знаю тебя достаточно, чтобы понять: ты должна быть рядом со мной. Я знаю тебя, Лина. Знаю даже твое дыхание!
— Но я вас не люблю, — отозвалась я, понятия не имея, отчего говорю это. Грудь моя трепетала при каждом вздохе.
— О, полно. — Род насмешливо наклонил голову. — Так уж и не любишь?
И, наверное, я и правда уже его любила. Мне так нравилось, как он выглядит — слегка взъерошенный и небрежный, хотя кожа его сияла блеском безупречного здоровья и ухоженности. Скажи он мне, что только что со связанными руками убил дракона — ей-ей, я бы поверила. Должно быть, вампирские чары уже оказывали на меня свое колдовское действие. Конечно, тогда я еще не знала, кто он такой, но с течением времени все больше и больше убеждалась: да, я влюбилась в него с первой секунды.
Род поглядел на меня, и я вдруг осознала, какая же прозрачная у меня сорочка. Он провел пальцем вниз по моему горлу, по ложбинке между грудей и ниже, до середины живота. Меня бросило в дрожь. Я не успела ни чего осознать, как он уже обвил рукой мою талию и привлек меня к себе. Движения его были плавны и точны словно в хорошо поставленном танце. Наши мокрые тела с легким хлопком сошлись друг с другом. Лба моего коснулась его рука — он откинул с моих глаз прядь волос. Взоры наши встретились. Род глухо застонал — и в то же мгновение впился мне в шею зубами: так быстро, что я даже не услышала звука разрывающейся кожи.
Дождь вычерчивал прихотливые узоры на улице, за пределами башни. Кампус был залит водой. Когда взгляд мой снова обрел четкость, я увидела, как ученики торопливо бегут кто куда в поисках укрытия или же прыгают по лужам. На дворе было людно и шумно. Неподалеку от меня две девушки и паренек примерно моего возраста смеялись, поднимая руки над головой. Мальчик обвил рукой талию одной из девочек, и они вместе припустили ко входу в общежитие «Кварц». Я отступила от окна во тьму лестничного пролета и посмотрела себе на запястье.
В моменты страсти Род частенько впивался зубами мне в руку. «Просто попробовать», — говаривал он. Это было все равно что ласковое прикосновение губ к мочке уха. Голос его взывал ко мне, стонал во тьме. Я вздохнула и невольно потерла запястье. В груди саднило, все мышцы болели после недавно пережитого преображения. Хотелось изо всей силы бить кулаком о каменную стену, пока не разобью в кровь костяшки.
— Ох… — вслух произнесла я.
Колени подкосились, и я без сил опустилась на ступеньки.
Вот оно какое, горе.
Странно, насколько острее и отчетливее воспринималось это чувство теперь, когда я стала человеком. На людское горе не накладывались всевозможные муки и терзания, как было в мои вампирские времена. Тогда основное горе тонуло в океане невообразимой печали и тоски. Я глубоко дышала, выжидая, пока схлынет этот прилив эмоций, пройдет спазм, сжавший грудь. Неужели заплачу? Я потрогала щеки, но они оставались сухими.
Я спустилась по лестнице, вышла из главного входа в хопперовский корпус и, шагнув с дорожки на лужайку, направилась прочь. По голове забарабанили капли дождя. Через несколько минут руки у меня промокли насквозь. Свитер Рода тоже. За стеной дождя я почти ничего впереди не видела, но знала, что иду в сторону тропы, проложенной по другую сторону газона. Я вытерла залитые дождем глаза.
Настоящее приключение, верно?
Вся беда… твоя… в том, что я люблю тебя.
Остановившись посреди газона, я скинула босоножки, опустила на землю сумку и раскинула руки в стороны. Дождь хлестал вовсю. Я вспоминала лицо матери, смех отца, синие глаза Рода, привычный уют нашего братства.
Капли дождя разбивались о мои щеки каскадами крошечных брызг, стекали по лицу. По телу пробежал холодок. А вот оставайся я вампиром, не ощущала бы ничего, кроме дроби капель, — как будто все тело онемело. Я бы знала, что вся промокла, но ничего бы не чувствовала. Воздев руки к небу, я закрыла глаза, наслаждаясь ощущением стекающих по рукам и всему телу струй. Вот вода пробралась и в джинсы, вот на мне не осталось ни единой сухой ниточки. Зарывшись пальцами ног в размокшую землю, я глубоко вздохнула.
— И часто ты так делаешь? — раздался издалека юношеский голос.
Я отерла глаза тыльной стороной руки. Из открытого окна верхнего этажа общежития напротив улыбался Джастин Инос. Я и не осознавала, что стою у мальчишеского общежития, «Кварца». Я полсекунды помолчала, обдумывая, что ответить.
